— И вы хотите, чтобы мы вместе с этим невинным созданием прошлись по лавкам?
Теперь хозяйка абсолютно точно усмехалась, и получалось у неё это тоже очень красиво, но жутко неприятно.
— Я к вам обратился только потому, что больше не к кому, — мягко начал Крайт. — Прошу вас…
— А вот я нет! — придушенно — горло почему-то сухо перехватило, — но решительно пискнула Тиль. — Я вообще никого не просила и тебя тоже. Грег совершенно прав, балы — это глупости для девчонок! Показ тряпок, маминых драгоценностей и полного отсутствия мозгов. При огромном желании мужа получше подцепить! Я всё равно не пойду! Да и идти мне не с кем, у дяди же люмбаго[3].
— Мильда, — позвал Карт, кузину не только не слушающий, но, кажется, и не слышавший.
Женщина отвернулась от Крайта, опять на Тиль посмотрела. Глаза у неё ещё загадочнее стали, непроницаемыми, в них даже огонёк светильника отражался. Зато лицо сделалось грустным и будто даже постарело немного, у губ морщинка появилась.
— Хорошо, Карт, помогу, — сказала мистрис Мильда едва слышно. — В конце концов, кое-что я действительно должна.
Кузен ничего не ответил, а о чём он там думал за клубами дыма, непонятно. Одно было кристально ясно: возражений Тильды тут слушать никто не собирался, между этими двумя происходило что-то своё, непонятное.
Впрочем, сама госпожа Крайт со спорами тоже решила повременить. Потому что совершенно неосуществимая мечта о бале, грёза, о которой она никому и не заикалась, вдруг стала смахивать на реальность.
* * *
Портниха трещала без умолку. Тиль раньше даже и представить не могла, что слова можно выпаливать с такой сумасшедшей скоростью, да с такой восторженностью. Ещё мастерица тараторила на очень странном диалекте континентального, поэтому Крайт её и понимала с пятого на десятое.
— … лучше голубое, но положено белое!… лентами заменим бутоньерки!… корсет прям чудо расчудесное, а не корсет! В таком только к…
— Никаких корсетов, — мистрис Мильда, стоявшая у окна, отмахнулась от слов портнихи, будто муху отогнала. — Талию ей стягивать ни к чему и так ладонями обхватить можно.
— Но декольте?! — не то возмутилась, не то изумилась швея.
— И никаких декольте, — непререкаемым тоном распорядилась женщина, — просто вырез чуть ниже ключиц. Атлас выберем белый, конечно, но сверху пустите кружево, вот это, серебряное. И юбку не в пол, а так, чтобы туфли были видны.
— Я не ребёнок, — возмутилась Тильда, твёрдо решившая рот вообще не открывать. — Хватит с меня этих платьиц!
— Разве я сказала, что вы ребёнок? — Мильда приподняла безупречные брови. — Впрочем, выбор за вами. Но если хотите, я могу дать совет.
Тиль пожевала губу, независимо отвернулась к зеркалу.
— Я вас слушаю, — ответила, наконец.
— Пользуйтесь тем, что у вас есть, — мистрис подошла к девушке, встала так, чтобы она отражение хозяйки видела. — И пользуйтесь на всю катушку.
— А что у меня такого есть? — буркнула Тиль, рассматривая красавицу.
Теперь, под безжалостным дневным светом, щедро лившимся из расшторенных окон, стала заметна и сеточка тонких морщинок у глаз женщины, и слишком глубокая складка возле носа, и аккуратно, совсем ненавязчиво припудренные тени под глазами. Правда, красота Мильды от этого почему-то стала только ярче.
— Молодость и невинность, — мягко улыбнулась хозяйка. — Сами по себе они не ценность, но если знать как, тот их можно сделать очень грешными.
— Зачем?
Глаза Тиль сами собой вытаращились — она и не хотела, наоборот, изо всех сил старалась быть сдержанной, как мистрис.
— Вы же хотите нравиться, правда? — Губы Мильды дрогнули, лишь обозначая улыбку. — Мужчине надо дать понять, что в вашем омуте греха предостаточно. Но не глупым жеманством, не декольте, к которому надо оборочки подшивать, и не попыткой выглядеть взрослее, чем вы есть. Невинность и намёк на… многое — пока это ваше оружие.
— Я не понимаю… — промямлила Тильда, любуясь собственной, стремительно краснеющей физиономией, бесстрастно отражаемой зеркалом. Конечно, она всё прекрасно поняла. «Десять дней», неосторожно посоветованные Картом когда-то, давно были прочитаны. Даже «Бесподобные любовники госпожи Левар» изучены от корки до корки. С анатомическим атласом и пособием по акушерству Крайт тоже познакомиться успела, не в подробностях, но всё же. И это не считая знаний, почерпнутых от других воспитанниц пансиона. — То есть, я не собираюсь…
— Конечно, не собираетесь, — спокойно согласилась Мильда. — Но весь смысл в игре. А на грани фола она становится особенно пряной. В таком наряде вас заметят обязательно.
— Они надо мной смеяться станут.
— Конечно, станут, — невозмутимо согласилась красавица. — Но только до тех пор, пока их кавалеры вокруг вас жужжать не начнут.
Тиль не удержалась, хихикнула в кулачок, но посерьёзнела, глядя в зеркало на отражение хозяйки.
— Спрашивайте, — спокойно разрешила мистрис.
— Что между вами? То есть, между вами и Картом, — выпалила Тильда и тут же язык прикусила. На самом деле прикусила, так, что во рту стало солоно и медно. — Простите, я не хотела.
Мистрис опять кивнула, словно соглашаясь: не хотела ничего такого барышня Крайт, оно само получилось.
— Горечь, обида, — задумчиво, даже лоб чуть нахмурив, перечислила женщина, — разочарование. Тоска по тому, чего так и не случилось. И любовь, которая, к сожалению, значит гораздо меньше, чем всё остальное. Пожалуй, всё.
Стоило бы промолчать, ещё как стоило! Может, даже платок в рот сунуть надо было, чтоб уж точно ни словечка не вырвалось. Но любопытство мигом завалило благоразумие на лопатки, насторожило уши и глаза пошире раскрыло, боясь и малость упустить.
— Вы его… — шепнула Тиль и замялась — запретное слово выговариваться никак не желало. — Между вами… связь?
— Связь? — удивилась Мильда. И вдруг расхохоталась, да ещё как: неприлично громко, забыв даже ладонью прикрыться, звонко, совсем по-девчоночьи. — Нет, это невозможно! — красавица смахнула с мохнатых ресниц слезинку. — Впрочем, кое-что вы угадали. Я действительно принимаю помощь от мужчин. Некоторых. Немногих, но… В общем, Карт не относится к числу покровителей. Он мой сын.
— Сын? — опешила девушка. — Но как же?.. То есть… Он никогда не говорил!
— А что он должен был рассказать? Впрочем, пустое это, гораздо важнее другое.
— Что же?
— Карт никогда раньше не обращался ко мне за помощью. Ни разу. И всегда наотрез отказывался, если я сама предлагала.
— Но я его не просила, правда! — Зачастила Тильда, для убедительности даже руки к груди прижав. — Клянусь, мы о бале только раз и говорили, ещё на каникулах, когда у дяди были. Но он меня тогда и не слушал, мы с Грегом болтали, а Карт книгу читал!.. А больше я ни словечка…
