— Да, мне останется моя безупречная репутация и состояние, — неожиданно спокойно, без малейшего намёка на истерику, согласился Амос. — А что останется у вас? Старое поместье и нищее одиночество? Разведённая женщина и брошенная любовница — это ваше понятие о достойном будущем?
— Нет, это всего лишь моё понятие о выборе. О моём выборе, — Тиль встала, не спеша расправила юбку. — Я вам искренне желаю всего самого хорошего. И не затягивайте с оформлением документов.
— А я ничего вам желать не стану, — отозвался, по всей вероятности, уже бывший муж. — Пожинайте то, что сами вырастили.
Амос наклонился, подобрал с пола газету, расправил листы, отгородившись ими от Тильды. Всё-таки господин Арьере был человеком воспитанным, даже утончённым, поэтому умел проигрывать с честью.
Впрочем, считал ли он это проигрышем? Доктор такие нюансы уточнять не стала, а просто аккуратно прикрыла за собой дверь. Постояла возле своей спальни, но, так и не зайдя внутрь, направилась к выходу. Лишь по пути на кухню заглянула, бросила в очаг пожелтевший от времени, так и не открытый конверт.
— Я и так знаю, что он мне написал, — пояснила Тиль остолбеневшей кухарке. — Всё равно это уже прошло и ничего не изменишь, верно?
— Желаете чаю? — предложила отмершая служанка.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Тильда. — С удовольствием выпила бы, но пора уходить.
— Конечно, — быстро-быстро закивала толстуха, будто соглашаясь, что хозяйке уже давно пора.
* * *
— Тиль. — Тёмный, явно мужской силуэт появился возле машины неожиданно, будто прямо из-под земли вырос. Доктор даже назад, в круг света от подъездного фонаря шарахнулась, хотя голос мгновенно узнала. — Это я, — без всякой необходимости пояснил Карт.
— Вижу, — буркнула Тильда. — Что ты здесь делаешь?
— Решил помочь чемоданы грузить.
— Чемоданов нет, — продемонстрировала пустые руки доктор.
— Странно, — признался Крайт.
Помолчали. И это молчание, в коконе мокрых столичных улиц с лужами фонарного света, с домом Амоса за спиной, с прогрохотавшей колёсами по брусчатке каретой, со всем тем, что не имело ни малейшего отношения к ним двоим, было очень неуютным, раздражающим до зуда в лопатках.
— Ты что-то забыл? — не выдержала Тильда.
— Да, — согласился полковник. — Тебя.
— Карт, мы уже говорили об этом, — собственный голос показался доктору унылым и безнадёжным, как осенний дождь. — Не выйдет из меня офицерской жены. Ну не смогу просто…
— Я слышал.
— Тогда зачем пришёл? Ещё раз попрощаться?
— Поздороваться, — хмыкнул кузен, никак не желающий чувствовать трагизм момента. — Я подал рапорт об отставке.
— Прости, ты что?.. — переспросила Тильда, действительно решившая, что ослышалась.
— Офицерской жены из тебя не выйдет — это мы выяснили. Супругой мелкого помещика станешь? С тебя земля и дом, с меня пенсия — по-моему, всё честно. Один ребёнок уже есть. Осталось собаку завести.
— Зачем? Зачем ты это сделал? В смысле, зачем из армии уволился?
— А вот без этого никак? Берри, наверное, и так от радости отплясывает, — поморщился Карт.
— И всё-таки? — упёрлась Тиль. — Зачем ты это сделал? Ради меня? Неужели не понимаешь…
Крайт шагнул вперёд, как-то мигом оказавшись совсем рядом с Тильдой, хотя вроде только что по другую сторону машины стоял, одной рукой обнял доктора за талию, а второй ладонью бесцеремонно ей рот зажал.
— И всё же ты редкостная дура, госпожа Крайт, — вздохнул сокрушённо. — Ради нас я это сделал. А сейчас ради нас засуну тебя в экипаж и отвезу домой. Почему же я не прав и как сложно жить, ты мне потом объяснишь, хорошо?
Тиль хотела прямо не сходя с места растолковать, кто тут главный дурак, да ничего путного, кроме невнятного мычания — рот ей Карт надёжно зажал — не вышло. Поэтому пришлось просто кивнуть, соглашаясь на всё.
Конец
