– Кстати, Саша, насчет опоздания: мы вот только что отплыли.
– Как отплыли? Но это же бардак.
– Зато ты главный.
К/ф «День выборов» Хозяйкой медного таза, которым накрывались мои светлые помыслы, а также не очень светлые, но от этого не менее важные карьерные ожидания Бориса, моя мизантропствующая с особой жестокостью тетка пробыла ровно тридцать минут.
В дверь снова позвонили.
– Это опять я, – сказал Борис, входя. Лицо его выражало обреченную сосредоточенность. – Руководитель следственной группы в Ставроподольске принял все твои предложения. Ждут тебя с племянником завтра. Гостиницу нашли не хуже твоего бултыха, командировочные, суточные, все будет.
– За эти полчаса кого-то успели убить? – Виктория стояла в дверях, скрестив на груди руки с видом: а я вам говорила.
– Нет, к сожалению, гораздо хуже.
– И что в нашей доблестной полиции считается хуже убийства?
– Журналисты. Они уже пронюхали о том, что приглашенный эксперт, то есть ты, дорогая, не дал заключения, раскопали информацию о том, что, кроме убиенных собак, никаких прямых улик на Шляпника следствие не имеет, и подняли хай, не хуже того, что был до этого: «Настоящий маньяк на свободе». Короче, из Москвы взяли это дело под особый контроль.
Вика слушала, кивала и, кажется, даже оживилась на словах о «контроле из Москвы», но быстро сориентировалась и снова сделала скучающее лицо: по своему обыкновению, начиная торговаться.
– Мне лет пять понадобится, чтобы все это прочитать. В Ставроподольске есть филфак, я уже говорила, пусть они и читают.
– Они и будут читать, – мгновенно парировал Борис, уже неплохо изучивший своего главного эксперта-филолога и тоже усвоивший тезис о том, что со словами можно бороться словами, потому что слова имеют значение. – СК уже дал официальный запрос. Но кто-то должен им объяснить, что мы ищем и по каким признакам в тексте работаем. Эксперт такого уровня у нас только ты, поэтому ты едешь и назначаешься руководителем филологической части операции. С филологами договоришься сама.
– Сколько времени… – начала было Виктория, поддавшись на этот явный подхалимаж и, думаю, не в последнюю очередь на роскошные условия.
– Сейчас. Срочно. «Газельку» пришлю за вами завтра часам к семи утра.
– А вот «газельку» не надо, – отмахнулась Вика. – Съездила уже на вашей «газельке». На своей машине поеду. Ты лучше договорись там о месте в гостинице для одного милого котика.
Борис отрицательно покачал головой.
– Этой заразе я могу предложить погостить в Ставроподольском КПЗ, а лучше в нашем – под моим чутким присмотром. Хоть сейчас ордер выпишу. Отдадите на перевоспитание?
Сказать откровенно, предложение выглядело заманчивым, но Вика оказалась категорически не согласна. Кажется, Филипп каким-то чудом догадался, что речь о нем: он замолчал, попытался вытянуться в струнку, отчего перестал быть похож на черное облако и стал больше смахивать на огромный дедов валенок, с голенищем, туго набитым луком и старыми капроновыми колготками. Как бы то ни было, морда кота в мгновение ока преобразилась во вполне добропорядочную, а сам он притих и почти успешно изображал несчастное животное, жертву сплетен и наговоров.
– Ладно, берите своего кота, – согласился Борис, забирая все еще мокрый, но уже худо-бедно отмытый китель. – И завтра, рано утром выезжайте.
После того, как за следователем закрылась дверь, Виктория повернулась ко мне и ехидно заметила, передразнивая следователя:
– Журналисты каким-то образом пронюхали. Каким-то образом!.. Каким-каким? Виктория Берсеньева дала интервью Первому каналу. Вот каким.
– Да ладно?! – изумился я ее наглости и самоуверенности.
– При чем тут наглость? – вспыхнула Вика. – Кто-то ведь убивает этих людей. Правдоруб он или нет, сумасшедший или активно под него косит, но если это не Шляпник, а такая вероятность высока, то представь себе, что это значит.
Мурашки пробежали у меня по коже. Представилось, как где-то в сыром подвале или на кафкианском угрюмом чердаке маньяк со страшными стеклянными глазами пишет очередное подметное письмо, злобно хохочет и натачивает нож.
Виктория снова подошла к окну, но на сей раз внимание ее было приковано не к «бедному» котику. Вика внимательно рассматривала припаркованную у подъезда «Джетту», думая о чем-то своем. Вопрос ее, как часто бывает, показался парадоксальным.
– Селфи, говоришь, у этой Инны неправильные? Селфи несовместимо с клеветой? А с точки зрения ущерба деловой репутации, намеренного разрушения бренда, не пробовал к этому делу подойти?
Переход от маньяка к обрушенной страничке франчайзи Инны был неожиданным.
– Ты зацепку какую-то там видишь? – осторожно поинтересовался я.
– Пока нет, – наматывая прядь волос на палец, медленно проговорила Виктория. – Но ехать надо уже завтра, а у меня на машине до сих пор летняя резина стоит. Как вернулись из Эквадора, все руки не доходили.
Ого, вот это удача! У летяги Виктории вечно просвечивало и поддувало в какую-нибудь из несанкционированно образовавшихся бытовых дыр. Но в этот раз сквозняк оказался попутным. Ради того чтобы она помогла с первым в моей жизни собственным делом, которое с самого начала не заладилось, стоило рискнуть.
Глава 11. Инвентаризация, или Синдром первого курса …В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин» Наш Шляпник оказался типичным Вертером. Прямо по классике: герой, чувствительный юноша, встречает прекрасную девушку, его любовь возбуждают ответные чувства… Препятствием служит бедность героя или его недостаточно знатное происхождение; родители подыскивают героине богатого и знатного жениха, увозят ее, выдают замуж насильно… Покинутый герой впадает в мрачное отчаяние, за которым следует самоубийство. В нашем случае этот классический литературный сюжет был немного подправлен жизнью. И вместо самоубийства Вертер, то есть Алексей Шляпник, тронулся умом.
Все эти бесценные знания я почерпнул из речи Виктории, пока мы завтракали.
– Зачем ты привезла с собой его дневник, если уверена, что это не он, и не собиралась заниматься этим делом? – поинтересовался я, когда, наевшись, Виктория собирала вещи, чтобы перебраться к себе: оставаться у меня больше не было резона, поскольку Борис ее убежище все равно спалил.
– Не заниматься, видимо, не получится, – развела руками тетка. – Но и сушить эти папирусы было необязательно. Можно же по почте копии запросить.
