Но она заплатит. При этой мысли рот Брина наполнился слюной. Она заплатит, когда ее привезут на ранчо. Причем о браке не будет и речи. Будут развлечения и игры. Его развлечения, его игры. А потом он сдаст ее шерифу, обвинив в краже лошади.
Уголки его рта дрогнули в улыбке. Кто докажет, что она, кроме лошади, не украла деньги из его сейфа? Пятьсот долларов – приличная сумма. Ребята подбросят ей деньги, когда настигнут ее. Ее ждет долгое тюремное заключение, но только после того, как он натешится с ней.
Брин не колебался в своем намерении сфабриковать дело против той, которую лишь вчера собирался сделать своей женой. Эта сучка получит по заслугам; если она ведет себя как никудышная шлюха, он и будет обращаться с ней соответственно. Не впервые его вынуждают быть жестоким с женщиной. Он хорошо помнит тот случай, ту женщину, которая помешалась от любви к нему и попыталась продырявить ему грудь. Но он позаботился о ней. Точно так же, как позаботился о малыше…
Взгляд Брина на мгновение затуманился, но он тут же взял себя в руки. Это было так давно. С тех полных отчаяния дней, когда он работал до седьмого пота, прошло много времени. За его плечами лежал долгий путь.
Однако в нем продолжала жить жажда отомстить тем, кто обидел его. Сейчас жгучая ненависть была направлена на золотоволосую суку, сбежавшую от него перед самой свадьбой.
– Мюллер, покрутись в городе и выясни, куда ведет ее след. Пусти слух, будто вчера я отменил свадьбу, вовремя обнаружив, что ей, как последней шлюхе, нужны только мои деньги. Намекни, что она сбежала сегодня утром, прихватив мою лошадь и пятьсот долларов. И пошли ребят в Моттсвилл и Эмбер-Фоллз, – добавил Брин, мысленно перебирая все населенные пункты, куда могла отправиться Джулиана Монтгомери. Несмотря на владевшее им напряжение, он продолжал говорить ровным голосом: – Вряд ли она уехала далеко, но все равно нужно поторопиться. Если все же ты не найдешь ее… – Брин замолчал. В комнате повисла гнетущая тишина. Его губы превратились в тонкую линию, в глазах появился странный блеск, который сразу распознал Мюллер.
– Да, сэр? – Управляющий беспокойно переступил с ноги на ногу. – Если мы не найдем ее, что делать дальше?
– Отправляйся к судье Мейсону и скажи ему, что я объявляю награду тому, кто поймает Джулиану Монтгомери. – На губах Брина заиграла жесткая улыбка, и Мюллер позволил себе улыбнуться в ответ. – Предложи две тысячи тому, кто вернет ее в Денвер. Убедись, чтобы в объявлениях было особо отмечено, что она нужна мне живой.
Мюллер присвистнул:
– Две тысячи! Да все охотники передерутся за право добраться до нее первыми.
Брин кивнул. Именно так. Он скользнул взглядом по книжным шкафам, набитым красивыми книгами в кожаных переплетах, по ореховым панелям, по дорогому китайскому ковру, устилавшему натертый паркет. Все было на своих местах, все сверкало великолепием, от дедушкиных часов красного дерева в углу до бронзовой люстры над головой. Все свидетельствовало о богатстве и совершенном вкусе, как он всегда и мечтал. Он прошел через многое, чтобы иметь все эти вещи. И он заслужил это, все, до последней безделушки. И вдруг какая-то мерзавка с Востока вознамерилась взять над ним верх. Но никому – ни мужчине, ни женщине – не удастся заставить его снова почувствовать себя проигравшим.
Он стал величайшей легендой штата, черт, страны!
– Вот что я хочу, Мюллер, – сказал Брин, вертя золотую печатку на холеной руке. – Я хочу, чтобы у них возникло горячее желание поймать ее. Признаться, мне безразлично, что они сделают, когда схватят ее. Нужно, чтобы она еще дышала, когда ее приволокут сюда. Я хочу, чтобы Джулиана Монтгомери узнала и поняла, что значит рассердить меня.
– Она поймет, босс, обещаю вам.
Мюллер ушел. Брин так и остался стоять. Он еще раз с удовлетворением оглядел роскошную обстановку, черпая энергию в окружавшей его красоте. Тело и душа хозяина «Двух дубов» наполнились силой, он почувствовал собственную мощь. Джулиане Монтгомери от него не уйти. Она принадлежит ему. Отныне их связывает нечто большее, чем брачные клятвы, – месть, ненависть, его воля. И связь эта просуществует до тех пор, пока у него будет на то желание. Он покажет ей, что такое месть и ненависть, и заставит пожалеть о том, что она осмелилась попрать мужское достоинство.
Глава 7
Солнце, как факел, горело над крохотным городком Сидер-Галч, расположенным в глубине штата Аризона у подножия горы Моголлон. Палящий июньский зной размывал очертания гор. Обленившийся ветер не гонял пыль по узким, грязным улочкам, яркие краски дня не нарушали унылую серость десятка зданий, построенных по обе стороны деревянного настила. Этот забытый Богом уголок Аризоны с его красными скалами и сосновыми лесами населяла кучка стойких поселенцев, перебивавшихся случайными заработками на линии следования почтовой кареты.
Джулиана, вместе с остальными пассажирами дилижанса расположившаяся в трактире гостиницы «Оловянный рог», поняла это с первого взгляда. Многие ли способны существовать в этой убогой дыре, среди дикой природы, вдали от цивилизации? Не считая высокого угрюмого хозяина гостиницы, который подал им жаренную в масле степную курицу да засохшие бисквиты, с момента приезда путешествующие видели лишь троих всадников. Они на полном скаку влетели в город и, спешившись, сразу направились к салуну. Джулиана содрогнулась, глядя на них через окно. Они были грязны, одежда их пришла в полную негодность. Джулиана представила, какой от них исходит запах, но тут же напомнила себе, что и сама выглядит не лучшим образом, и рукой разгладила мятую муслиновую юбку, которая прежде была ярко-розовой, а теперь поблекла из-за частых стирок во время дороги. Ее волосы были собраны в тугой узел. Несколько прядей выбились и свисали вдоль лица, покрытого пылью. Да, в таком виде на приеме не появишься. Но путешествие по плато и каньонам Аризоны не светское мероприятие. Оно опасно, изнурительно, отнимает все силы.
С ее побега из Денвера прошло уже два месяца. В Эмбер-Фоллз она продала Коломбину, в дилижансе преодолела колорадскую часть Скалистых гор и долго ехала по пологим холмам и каньонам Аризоны. Они оставили позади себя десятки таких же убогих местечек, как и это. Во время пути Джулиана почти ни с кем не общалась. Сначала она не могла избавиться от страха, что Джон Брин догонит их дилижанс, что вот-вот распахнется дверца и он велит ей выходить и ехать с ним в Денвер. К счастью, ничего такого не произошло. По мере приближения к Аризоне в ней росла уверенность, что ее план удался. Возможно, люди Брина некоторое время искали ее, решила Джулиана, но потом оставили свои попытки. Когда дилижанс пересек границу, она почувствовала себя в безопасности. Наверняка Брин уже забыл о ней, а что касается дяди Эдварда и тети Катарины, то они вернулись в Сент-Луис ни с чем.
Что ж, ничего уже не изменишь. Она порвала все нити, связывавшие ее с домом, с теми, кто воспитывал ее. Сердце ее сжималось от боли при этой мысли. Она испытывала острое чувство вины перед дядей Эдвардом. Какое разочарование он пережил! Однако каждый раз, когда перед ней возникал образ Джона Брина, с обаятельной улыбкой, с покровительственными манерами и в то же время злобного, жестокого, как в сцене избиения Джила Киди, она благодарила Господа за спасение и за то, что у нее хватило смелости на этот шаг.
