– Значит, не собираешься в суд? Тебя лишат лицензии.
– Никто меня лицензии не лишит. Не выйдет. Я в трауре. В отпуске. У меня отец убит, будь я проклят… Жуть какая-то, правда, старик? Я имею в виду, к восьмидесяти пяти как бы каждый день ожидаешь конца, но ведь не от пули в лоб, черт побери! Кто бы мог подумать? Что скажешь, Марти? Есть идеи, догадки? Чем нам надо заняться?
– Пусть копы занимаются, Джек.
– Ты сам коп.
– Бывший.
– Не пудри мне мозги. Кто когда-то был копом, тот им и останется. Это в крови или где-то еще. Спорю, твои мозги в резиновых калошах топают со скоростью в сотни миль в час, стараясь составить картину. Кто мог это сделать, как думаешь?
– Еще даже не думал.
– Чушь собачья.
– Нет, Джек. Действительно не думал.
Джек долго старался сосредоточиться.
– Что с тобой, черт побери? Господи помилуй, он твой тесть. Неужели ничуточки не интересно?
Марти в течение трех секунд анализировал собственные ощущения и пришел к выводу, что ничуточки не интересно.
– Не мое это дело.
– Правильно, не твое. Только семья твоя, будь я проклят. – Джек с отвращением отвернулся. – Боже святый, ты еще хуже меня.
– Может, придержишь язык? Кругом полно народу.
Джек хмыкнул.
– Может, перестанешь святошу разыгрывать, Марти? Кругом полно очень умного народу, он все насквозь видит. Эй!.. – Он махнул банкой пива женщине, которая рассматривала цветы на столе, выставленном на улицу. – Эй ты, в брезентовом платье! Кончай пялиться на анютины глазки! Иди сюда, получишь удовольствие, какого даже во сне не видала!
Женщина выпучила глаза, развернулась и побежала к машине.
– Ладно, Джек, хватит. Уходи отсюда.
– Пошел в задницу, Марти.
– Если не выкатишься со стоянки, Лили полицию вызовет. В последний раз добром прошу.
Джек допил пиво, растоптал банку.
– Слушай, передай Лили: если ей хочется выставить со стоянки сына, пусть придет и попросит. Или буду сидеть, пока пиво не кончится.
Марти Пульман всегда был человеком действия, видел, где что не так, и наводил порядок. Прежний Марти схватил бы Джека Гилберта за шиворот, сдернул с кресла, уволок прочь в случае необходимости. Теперь с легким удивлением понял, что стал другим. Может быть, никогда уже прежним не будет.
– Ты слишком осложняешь дело, Джек.
Джек минуту с улыбкой смотрел на него.
– Неужели? Всегда считаю такие дела сложноватыми и стараюсь держаться в сторонке. В частности, от Мори Гилберта, наилучшего человека на свете, черт меня побери, которого все любили. Разумеется, кроме родного сына. Правда, забавно? Один я понимаю, что тут происходит. Сегодня питомник не должен был открываться, но все, как обычно, заняты делом, жизнь продолжается… Думаешь, завтра выкроим пять минут, чтобы в землю его опустить?
Марти с отвращением бросил шланг, вытащил из сумки банку пива, зашагал к теплице.
– Сдаюсь.
Джек рассмеялся, пошел за ним следом.
– Ну, и что тут нового?
13
Первые пять минут после отъезда из голубого домика Розы Клебер Джино нормально сидел на переднем сиденье, видно из уважения к погибшей, но как только выехали на автостраду, высунулся в окно почти по пояс. Ему явно было неудобно, хотя он улыбался с закрытыми глазами.
– Прямо золотистый ретривер,[14]– заметил Магоцци.
Джино втягивал свежий воздух.
– Через сотню миль буду чувствовать этот запах. – Он откинулся на спинку сиденья, разом придя в уныние. – Проклятье. Мне плохо. Знаешь, несправедливо. И так скверно, что умираешь, а тут еще мерзко воняешь, никто рядом не выстоит. Мертвые хорошо должны пахнуть, чтобы смотрел на них и по-настоящему горевал о случившемся.
– Буду стоять рядом, смотреть и по-настоящему горевать, чем бы от тебя ни пахло, Джино.
– Премного благодарен.
Магоцци свернул на подъездную дорожку к питомнику, въехал на стоянку сквозь проем в живой ограде.
– Гляди-ка, – встрепенулся Джино. – Скорбящая вдова торговлю открыла. А придурок в шезлонге Джек Гилберт?
– Похоже.
– И похоже, хорошо нагрузился. Повеселимся.
Кажется, Джек искренне обрадовался.
– Детективы! А я вас как раз вызываю. Поймали? Нашли негодяя, стрелявшего в отца?
– Пока работаем, мистер Гилберт, – ответил Магоцци. – У нас еще пара вопросов к вам и к вашим родным.
– Пожалуйста. – Джек вытер пену на верхней губе, попытался принять серьезный вид. – Что угодно. Чем смогу, помогу. Спрашивайте.
– Кто такая Роза Клебер? – сразу брякнул Джино, внимательно наблюдая за выражением лица Джека и с разочарованием ничего не видя.
– Господи помилуй, не знаю. А что? Это подозреваемая?
– Не совсем. Она жила поблизости. Интересуемся, не дружила ли с вашим отцом.
– Понятия не имею. Если жила поблизости, вполне возможно. Отец дружил почти со всеми соседями. – Джек сильно нахмурился, стараясь твердо смотреть в глаза Магоцци. – Кто же она такая, ребята? Какое имеет отношение к произошедшему?
– Она застрелена вчера вечером, – ответил Магоцци.
Джек сморгнул, усваивая информацию серыми клетками, одурманенными алкоголем.
– Господи боже мой, ужас какой-то. Слушайте, кругом все мрут как мухи, правда? Что скажете? Видите связь? Действует один и тот же убийца?
– В телефонной книжке Розы Клебер записан номер вашего отца, – сообщил Джино. – Среди прочего мы об этом хотели спросить.
– Черт побери. – Джек обмяк в садовом кресле. – У половины жителей города папин номер записан. Он всем визитки раздавал. Человек был общительный.
– Не знаете, может быть, он с ней часто встречался? – осторожно предположил Джино. – Кажется, вы здесь редко бывали в последнее время.
Джек задумчиво склонил набок голову, и Магоцци вдруг испугался, что она свалится с шеи.
– Угу. Правильно. Разве я не сказал, что уж около года считаюсь персоной нон грата?
Магоцци кивнул:
– Говорили. Вчера. Меня это смутило. Не выношу семейных раздоров. Вам, наверно, особенно тяжело потерять отца, не успев помириться.
– Нет. Мы никогда не смогли бы помириться.
– Вот как…
– Не думайте, будто я не хочу выносить сор из избы или что-нибудь вроде того. Просто не стал таким, каким меня хотел видеть папа, и вдобавок, как вам вчера рассказывал, женился на лютеранке. Это еще хуже, чем есть в седер рубленую свинину.[15]
