На монументе I в Чалкацзинго изображен «вождь» (Еl Rey), восседающий на троне внутри стилизованных челюстей, символизирующих вход в пещеру. Дыхание, выходящее из уст «вождя», образует причудливый орнамент в виде завитков. Это местный «владыка дождя», управляющий погодой из своего святилища в недрах горы.
В первой половине I тысячелетия до н. э. представители местной элиты в Чалкацзинго восприняли стиль и идеологию ольмеков, но многие элементы высокой месоамериканской культуры были ольмекскими нововведениями, включая сосредоточение всей власти в руках правящей элиты и сооружение монументальных ритуальных центров.
Хотя некоторые считают, что письменность в Месоамерике была изобретением альмеков, на каменных склонах Чалкацзинго нет текстов, которые могли бы прояснить, кем был «вождь» и что он делал. Чтобы понять смысл этой резьбы, нам приходится полагаться на образный ряд, изображения и на богатую символическую традицию древней Мексики.
Облака и дождь определенно являются частью истории, а в Месоамерике считалось, что грозовые облака образуются в недрах гор. Эта ассоциация возникла благодаря тому, что облака действительно конденсируются над вершинами гор, как будто появились оттуда. Горные пики словно соприкасаются с небосводом, где появляются облака, и по склонам гор текут ручьи. Дождевая вода, спускаясь по горным склонам, орошает возделываемые долины внизу. В недрах горы находятся чертоги нижнего мира, куда можно проникнуть через пещеры. «Вождь», вырезанный на горном склоне Чалкацзинго, раздает свитки ветров и облаков из подземной пещеры. Он держит в руках символ, похожий на вытянутую букву S. Такой же символ можно видеть на его троне, и, по свидетельствам из других источников, он каким-то образом связан с облаками. Этот «вождь» является владыкой облаков — возможно, погодным шаманом или духом предков, способным вызывать дождь. Хотя считалось, что дождь зарождается в нижнем мире, он все-таки падает с неба. Поскольку небесная благосклонность гарантирует очередной сезон роста и сбора урожая, «вождь» также распоряжается жизнетворной силой небосвода.
Сходную роль играют кахины у индейцев племени хопи. Их духи мертвых в течение полугода обитают в горах Сан-Франциско около Флагстаффа в штате Аризона. Они возвращаются на холмы индейцев хопи в декабре, ближе к началу зимнего солнцестояния, и приносят с собой сезонные дожди, от которых зависит урожай кукурузы.
Дождь не просто идет из облаков; его связь с небосводом имеет более сложную природу. Он представляет собой сезонное явление, и это означает, что он тесно связан с временами года. Начало и окончание сезонных дождей определяется ежегодным путешествием солнца между самым северным и самым южным маршрутом на небосводе и по появлению и исчезновению определенных звезд. Таким образом, умение вызывать дождь подразумевает контроль над сезонными силами небосвода.
Хотя вода в Чалкацзинго никогда не была особенно доступной или изобильной субстанцией, местные жители эффективно распределяли ее с помощью террасирования, возведения дамб и прокладки каналов. Здешние почвы небогаты, но такая сельскохозяйственная стратегия давала шансы на успешное земледелие.
Со временем здесь возник крупный региональный центр. Дэвид Гроуп, который приступил к обширной программе раскопок в 1972 году, указывает, что благодаря своему выгодному положению Чалкацзинго контролировал маршруты движения сырья между другими поселениями в этом регионе и за его пределами. Лучший маршрут для меновой торговли на территории между центральными возвышенностями Мексики и Мексиканским заливом проходит через окрестности Чалкацзинго, правящая элита которого также заправляла торговлей этого района с альмекскими правителями на всем побережье. Символы власти, а возможно, и брачные союзы, укрепляли авторитет местной знати. Идеология правящей верхушки отражена на портрете «вождя» Чалкацзинго. И заручается поддержкой стихий с помощью ритуальной магии. Он предстает как некая ось Вселенной — место, где небосвод встречается с землей и нижним миром.
Политическая власть в Чалкацзинго была связана с небосводом через этого древнего правителя или повелителя духов предков. Он осуществляет свою сверхъестественную прерогативу, находясь в пещерном портале нижнего мира и наполняя небеса благотворной влагой.
Археолог Кент Рейли предполагает, что топография Чалкацзинго тоже обладала символическим значением, которое служило целям правителей. Это метафорическое видение космоса было основано на великих хищниках водного (нижний мир), земного и атмосферного (небесный мир) царства Вселенной месоамериканских индейцев. Известный своей хищностью кайман, родственник аллигатора, служил примером и прообразом Земли. Считалось, что Земля плавает, подобно земноводному животному, частично погруженная в воды первозданного океана. Чешуйчатый гребень на спине каймана символизировал земные горы, его открытая пасть была пещерным входом в нижний мир и страну мертвых, которые после погребения поглощались землей, как кайман пожирает свою добычу. S-образный символ на барельефе монумента I в Чалкацзинго фактически является стилизованными челюстями этого космического каймана.
На первый взгляд животное, вырезанное на барельефе монумента XIV в Керро-Чалкацзинго неподалеку от El Rey, кажется фантастическим длинношеим и пучеглазым чудовищем с плоской головой, окруженным отрубленными пальцами. Однако при внимательном изучении мы убеждаемся, что этот кайман — крупная водная рептилия, родственная аллигатору. Пучеглазая «морда», вырастающая из челюстей каймана, вероятно, символизировала рев животного. Этот рев, ассоциировавшийся с громом, накрыт кучевым облаком, а «пальцы» представляют собой капли дождя, падающие на землю.
Рейли определяет животное, вырезанное на поверхности скалы в нескольких футах к востоку от El Rey (вождя), как каймана. На барельефе его голова обращена к небу; из длинных челюстей выходит двойной свиток, над которым изображен символ кучевого облака. Из облака падают капли дождя, оживляющие лиану, вырезанную таким образом, что она словно вырастает из земли у основания скалы. Рейли считает, что свиток символизирует рев рептилии.
Кайманы, разумеется, являются тропическими животными, и их нельзя встретить в засушливой долине Морелоса. Однако их изображения часто встречаются в альмекской иконографии. Кайманы издают громкий рев во время брачного сезона, совпадающего с началом сезона дождей на побережье Мексиканского залива. В первые дни, пока собираются грозовые облака, с небес регулярно гремит гром. Кайман отвечает ревом, не разжимая челюстей; звук гулко резонирует в его глотке, а голова и хвост запрокидываются вверх. Тело каймана содрогается в конвульсиях, а вода, которую он расплескивает, падает обратно, словно дождь. Из-за своего сезонного поведения кайман считался проводником живительного дождя и стал символическим союзником «грозового владыки» Чалкацзинго.
Согласно Рейли, даже форма местности вокруг Чалкацзинго превращала его в священную территорию. Он считает, что двойные пики Чалкацзинго напоминали древним надбровные костяные выступы на голове каймана. В определенном смысле Чалкацзинго сам был «великим кайманом», а следовательно, олицетворял Землю. «Грозовой владыка» восседал на престоле в ее центре, в средоточии здешней Вселенной. Вода стекала с вершины горы через желоб, пробитый в скале, проносилась мимо барельефа и орошала долину.
