— Ой! Лежит, — растерянно пролепетала девушка.
Вячеслав действительно лежал на койке, но опытный взгляд офицера-десантника сразу же выявил несколько несоответствий. Во-первых, парень явно был в сознании. Это можно было определить по дыханию и слегка дрожавшим ресницам. Во-вторых, поза была изменена. В-третьих, парень был расслаблен, но майор нутром чуял, что он готов к схватке.
— Можете быть свободны, — повернувшись к медсестре, скомандовал Евгений.
Закрыв за девушкой дверь, полковник Суворов повернулся к племяннику и, неопределенно хмыкнув, произнес:
— Ну привет… пропащий.
— Все болезни от бескультурья, — пропыхтел я, подтягиваясь на турнике неповрежденной рукой.
— У тебя же ранение, — пшикнув крышкой, пробормотал Степка и прилип к банке с пивом. Он сидел на перекладине одного из спортивных тренажеров во внутреннем дворе больницы и с болезненным видом поправлял здоровье.
— Ну да, но это не освобождает меня от каждодневной разминки, — спрыгнув на землю, ответил я. Посмотрев на с удовольствием пившего пиво Степана, хмыкнул и произнес: — Ты вроде с нами хочешь отправиться?
— Еще решают, но я додавлю, — насторожившись, ответил Степан.
— Возможно, но я бы не советовал. Война не такая романтическая, как тебе кажется. Это грязь и кровь, в большинстве — вперемешку.
В больнице я находился пять недель, и хотя плечо уже фактически зажило, до сих пор носил косынку, стараясь не тревожить рану, однако в последние две недели аккуратно, под присмотром врачей стал приводить себя в форму. Дядя Жора постарался и поместил меня в самую дорогую клинику. Даже сейчас за мной наблюдали врач и массажист, они стояли чуть в стороне, чтобы не мешать нашей беседе, и внимательно следили за моей разминкой.
А дело было так. Когда следом за медсестрой в палату вошел дядя Женя, я облегченно вздохнул — свои все-таки. Естественно, утаивать ничего не стал и выложил все, что со мной произошло. На середине рассказа приехал отец, после недолгих объятий (отец не любил внешне проявлять свои чувства) я начал сначала.
После моего рассказа в палате повисла десятиминутная тишина. Я никогда не врал родным, поэтому мне верили. Тем более весь мой рассказ подтверждали амуниция, форма и оружие. Было несколько забавно наблюдать за одинаковым сосредоточенным выражением лиц. Все-таки батя и дядя очень похожи. Близнецы же. У них даже стрижка была одинаковая. В круг посвященных вступили еще дядя Жора Раневский, дед, тот самый Алексей Суворов, с прототипом которого я встретился на ТОЙ войне. Потом брат матери, дядя Олег, контрразведчик, подполковник. Кстати, если ФСК официально прикрыли, это не значит, что его действительно не существует. Ну и напоследок две недели назад в круг посвященных влез и Степан, а так как единственным моим условием было то, что я возвращаюсь, то он поддержал меня обеими руками, решив отправиться со мной. После нескольких крепких затрещин от отца — дядя Жора резко отрицательно отнесся к этой идее — желание Степана только укрепилось.
По словам дяди Жени, водолазы обследовали место моего «утопления» очень тщательно и никуда не проваливались, так что он, мол, сомневается, что у меня что-то получится. Дядя был у меня пессимист.
— Я же провалился туда и вернулся. Если один раз получилось, то и в следующий раз получится. — В отличие от него я пошел в отца.
К моему удивлению, несмотря на то что многие не верили, что все получится, со мной решили отправиться еще четверо. Это отец, дядя Женя, дядя Олег и Степка. Причем готовились они очень серьезно. Мою форму тщательно изучили, но идти решили в обычном камуфляже (у осназа в последнее время появился такой), так что готовились со всей тщательностью. Я по мере сил помогал им, рассказывая про тот мир. В общем, готовились серьезно — форма, оружие, опять-таки реплики моего автомата и немецких МП со складов длительного хранения (оказалось, там еще есть подобные экземпляры), еще инфа на носителях и водолазное оборудование.
В том, что мне так легко поверили, ничего удивительного не было, сами все видели, да и я никогда не пятнал себя враньем. Отца только немного ошарашило, что он стал дедом и отцом трижды Героя Советского Союза, но, в принципе, информацию они все приняли довольно сдержанно. Военные, что скажешь. Удивляло меня другое: они все-таки решили идти вместе со мной, причем сообщили об этом в категоричной форме.
В общем, по форме получалось: один полковник-десантник, три подполковника — два летчика, один госбезопасности и один «безбилетник»-летчик. Степка все-таки продавил свое решение. Батя клятвенно заверил дядю Жору, что он присмотрит за его обалдуем. Степка, как и я до попадания, был первоклассным пилотажником, однако в бою это не то, что на тренировках. Несмотря на мои рассказы, которые он слушал с блестящими от возбуждения глазами, своего решения Степка не изменил. Информацию о тяжести войны он пропустил мимо ушей. Честно говоря, я и сам хотел его взять — думаю, война его изменит. Мне не нравилось его поведение в последнее время. Да, я на два года выбыл из современной жизни, но разница со Степкой двухлетней давности и прежним оказалась существенная. Похоже, он пошел вразнос — это видел и дядя Жора, поэтому его возражения не были особенно упертыми, понимал, что дальнейшее существование в этой разлагающей среде «золотой молодежи» может превратить его сына в подонка или еще чего хуже.
Меня особо не просвещали, какую инфу собирали, оградив от волнений и проблем. После того как я рассказал, что правительство СССР знает обо мне и откуда я, то похвалили, пожурив, что рассказал о себе поздно. Так что оставалось только гадать, что именно собирали на носителях. Особенно старался дядя Олег: у него были выходы на архивы, и он собирал что-то по своей тематике. Наверняка списки агентов противника готовил.
— Ты где так наклюкался? — поинтересовался я и стал делать приседания, с шумом вдыхая и выдыхая.
— С девочкой познакомился, вот в ночном клубе и поддали.
— Понятно. Я решил прогуляться по Москве, компанию не составишь?
— Лады. На машине или пешком?
— И так, и так. Хочу посмотреть на дом, где квартиру получил, сохранился он или нет. Да и по другим местам проехаться. Интересно же. Потом к маме, она ждет… Там еще деда будет. — Я невольно потер спину, по которой прошлась его трость в отместку за мой наградной пистолет, вернее, дарственную на нем. Прадед встречался с «власовцами» и очень сильно их недолюбливал. Стрелял он в них, вернее, штурмовал на «Иле». Привлекали его часть к подобным операциям.
Сходив в палату — там меня медсестра аккуратно протерла влажными салфетками, — переоделся в фирменную спортивную одежду, только один рукав оставил висеть свободно, и спустился вниз. У своей «бэхи» последней модели, облокотившись о правое крыло, скучал Степка, крутя на пальце связку ключей.
— Ну-ка, пусти инвалида за руль. Тем более ты выпил.
— А у тебя прав нет, — в ответ хмыкнул Степка, но связку ключей кинул.
— Жарища. Лето какое-то аномальное, не находишь?
