Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Наиболее информативны античные источники, тогда как закавказские более сложны для интерпретации. Греко-латинские авторы фокусируют свое внимание на событиях, происходящих в Дунайском и, в меньшей степени, Кавказском регионе. О последних нас информируют также и закавказские (армянские и грузинские) источники. События и реалии собственно сарматов Северного Причерноморья и Центральной Азии обычно отражены в письменной традиции крайне скупо и отрывочно. Взаимодействие сарматов с внешним миром велось по различным направлениям, будь то дипломатические контакты, торговые связи или военные действия. Наиболее полная информация у нас имеется как раз о военных конфликтах, которые, само собой разумеется, вызывали повышенное внимание древних вследствие их обычной деструктивной роли в жизни социума.
Итак, нам приходится воспринимать сарматов и аланов через призму воззрений на них античных авторов. Эти кочевники объединялись античными авторами под единым наименованием, не только исходя из своего географического положения, но и вследствие единообразия обычаев, степного образа жизни и военного дела (например, см.: Amm., XXXI, 2, 17–25). Очевидно, не случайно греко-римские авторы отмечали сходство военного дела населения северной части циркумпонтийской зоны: у номадов веками складывалась общая военная культура, которая для смотрящего со стороны жителя античной цивилизации была однородна. Однако, естественно, каждый этнос имел свои особенности в манере ведения войны, тактике и вооружении, но эти черты плохо прослеживаются в источниках, а сама информация о них разбросана по произведениям разных древних авторов.
Хотя рассказчик, описывая своим согражданам иноземные народы, в первую очередь обращал внимание на их диковинный внешний вид, то есть на то, что сразу бросалось в глаза, но как раз этой информации в источниках сохранилось весьма немного, возможно, она просто была утрачена. Вместе с тем, у людей греко-римского мира сложился стереотип в описании сарматов, а затем и аланов как полудиких воинов, которые в бою совершенно не ценили свою жизнь, яростно бросаясь на врага, что, естественно, отличало их образ ведения боя от античного. Для кочевника обычно именно война была наиболее престижным и весьма прибыльным видом деятельности, которым занимались перманентно, поэтому война воспринималась не как какой-то эксцесс, а как обычный жизненный процесс. Вследствие «милитаризации» культуры кочевников сведения о вооружении и способе ведения войны сарматов и аланов у древних авторов сохранились более полно, что, очевидно, объясняется их многочисленностью в античности. Анализу этих данных, дошедших до наших дней через свидетельства греко-римских авторов и, соответственно, прошедших через призму восприятия последних, и посвящена эта книга.
В сохранившихся источниках весьма слабо прослеживается эволюция военного дела сарматов, хотя, естественно, она происходила. Античные авторы просто фиксируют состояние военного дела в данный конкретный момент, о котором идет речь в данном сочинении. Археология же наглядно иллюстрирует развитие вооружения, что обычно связано с изменениями в различных сферах военного дела. Учитывая консерватизм кочевого общества, следует полагать, что основные черты военной культуры, которые можно назвать общекочевыми, по-видимому, остались без особых изменений. Военное дело зависит, в первую очередь, от социального устройства общества, а оно, со своей стороны, базируется на экономике, зависящей, в свою очередь, от экологической системы[5]. Поэтому представляется вполне обоснованным для реконструкции малоизвестных или совсем неизвестных деталей военной системы обращаться к сведениям о других степных народах Евразии.
Хронологические рамки работы обусловлены сведениями греко-римской традиции о военном деле сарматов и, позднее, аланов. Точкой отсчета служит II в. до н. э., когда сарматские племена вышли на политическую арену античного мира и сведения об их военном деле появились в нарративных памятниках, заканчивается же повествование V в., когда аланы и сарматы исчезли со страниц произведений позднеантичных авторов. Естественно, при скудости информации приходилось привлекать как более ранний материал, так и более поздний (VI в.), что служило базой для сравнений и сопоставлений. Поскольку аланы являлись частью сарматских племен и имели единый культурно-хозяйственный тип, целесообразно было включить их военное дело в общее описание. Тем более что в поздней античности аланами зачастую именовали различные сарматские племена[6].
1. Источники
Информация о военном деле сарматов и аланов весьма скудна и разбросана по многочисленным произведениям античных авторов, значительная часть которых была собрана филологом-классиком Василием Васильевичем Латышевым (1855–1921). Осетинский историк Ю. С. Гаглойти собрал свод античных и византийских источников, к которым он прибавил армянские памятники V–XV вв., где сохранилась информация об аланах; фундированную хрестоматию античных и средневековых сведений по аланам составил лингвист Агусти Алемань, которую он защитил в качестве диссертации в Университете Барселоны в 1997 г.[7]. Всё это облегчило выборку материала по теме. Отметим лишь наиболее информативные источники, более полный их перечень читатель найдет в ссылках в подходящих местах монографии, посвященных разным аспектам военного дела. Для нас наибольшую значимость имеют свидетельства Овидия, Тацита, Арриана, Лукиана, Диона Кассия и Аммиана Марцеллина. Естественно, данные этих авторов рассматриваются с точки зрения изучения военного дела.
За точку отсчета нужно принять немногословные сведения географа Страбона (ок. 64/3 г. до н. э. – ок. 29 г.). В частности, он оставил краткое описание вооружения роксоланов, относящегося к концу II в. до н. э. (Strab., VII, 3, 17), которое явно было почерпнуто из компетентного источника.
Знаменитый латинский поэт П. Овидий Назон (43 г. до н. э. – ок. 18 г.), сосланный в ссылку в город Томы на западном берегу Понта Евксинского, провел там последние годы своей жизни (8–18 гг.). Свидетельства Овидия ценны именно тем, что он лично наблюдал своих варварских соседей: гетов и сарматов-языгов, продвинувшихся к этому времени к Нижнему Дунаю. Они встречались ему и внутри города, он наблюдал их и вовне стен при несении стражи. Естественно, первое, что бросалось в глаза бывшему столичному жителю, – это необычное обличье местных варваров, их одежда и вооружение. Поэт в своих «Скорбных элегиях» и «Письмах с Понта» создает обобщенный образ варварского воина-всадника, в котором присутствуют как гетские, так и сарматские черты. Впрочем, первые преобладают. Никакой другой античный автор не упоминает столько разных предметов и деталей сарматского вооружения.
Определенные данные античной географической традиции о Северном Причерноморье сохранил в своем «Землеописании» (ранее 43 г.) римский географ Помпоний Мела. Описание географом скифских народов во второй книге архаично для его времени и восходит, как считается, к эллинистическим землеописаниям, базировавшимся на ионийской традиции, параллельной Геродоту, тогда как в третьей книге автор ориентировался на римскую карту[8]. В целом же описания сарматов и Сарматии важны для нас как источник для сопоставления и изучения (Mela, II, 11–14; III, 28–30).
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
