— Ты хотела уехать с виллы Абалонгия, потому что не поладила с его семьей, но ты писала, что поедешь в Париж, а не домой, в Англию.
Глаза Шарлотты вновь наполнились обжигающими слезами. Что ж, пусть глаза станут непривлекательными, опухшими, красными, а нос придется постоянно вытирать!
— А у меня даже платка носового нет! — провыла она, не в силах остановить слезы. Шарлотте редко приходилось прибегать к настоящим слезам, но неприятные ощущения она помнила. — Все пропало, все! Графиня все отняла у меня и отдала двум своим кошмарным, жирным дочкам. Она сказала, мне больше не потребуются красивые платья, потому что я ношу траур по Антонио. Сказала, что теперь я буду жить на крохотной ферме в горах и ухаживать за стадом вонючих коз и что во Флоренции я никому не нужна, что я вовсе не член семьи, и все потому, что я не подарила Антонио наследника!
— Это очень жестоко с ее стороны.
— Да, — шмыгнула носом Шарлотта. — Жестоко. Тем более что это вовсе не моя вина. Я бы не отказалась от ребенка — ты вон своих очень любишь, — но Антонио отказывался выполнять свой супружеский долг!
Глаза Джиллиан широко распахнулись:
— Он… он отказывался?
Шарлотта кивнула, ее глаза снова переполнились слезами, едва она вспомнила о такой жестокой несправедливости.
— Он только и смог, что подтвердить наш брак. А потом… о, Джилли, он даже не пытался! А графиня все время делала мерзкие замечания, что, мол, я не выполняю свой долг как следует. Я пыталась, честное слово, пыталась! Носила неприличное белье, то и дело позволяла ему увидеть себя в дезабилье, даже спрашивала у местной проститутки, как пробудить у Антонио страсть, но все без толку. Его орудие сопротивлялось любым моим усилиям. Думаю, оно меня ненавидело, — мрачно добавила она.
— О, я уверена, что это…
— Оно даже не дергалось!
— Ну, право же, Шарлотта. — Джиллиан слегка смутилась. — Это же не животное, которое прыгает по команде дрессировщика.
— Знаю, но проститутка сказала, что оно должно хотя бы иногда подергиваться, а не лежать дряблым и поникшим, как бланманже недельной давности. Оно вообще никак не реагировало на мои усилия, и если это не жестоко и не мелочно со стороны мужского орудия, то я просто не знаю!
Джиллиан пару раз моргнула, похлопала кузину по руке и протянула ей обшитый кружевом носовой платок. Шарлотта печально посмотрела на него.
— У меня раньше тоже были такие платочки, — заплакала она, промокнула глаза и высморкалась в отнюдь не изысканной манере. — Но эта злобная графиня отняла их у меня, как и все остальное, даже мужа!
— О, наверняка она не могла лишить тебя симпатии Антонио…
— Да, симпатии не могла. — Шарлотта громко шмыгнула носом. — Он был ко мне довольно сильно привязан, хоть и не осмеливался показывать это при графине. Нет, она отослала его в какой-то противный городишко на Средиземном море как будто бы из-за слабых легких. И он там умер!
— Шарли, мне очень жаль твоего Антонио. Я понимаю, должно быть, ты его очень сильно любила…
Шарлотта перестала вытирать глаза, на ее лице отразилось искреннее изумление:
— Сильно любила? С чего ты взяла?
Джиллиан перестала гладить кузину.
— Ну… ты же… ты же с ним убежала! Отказала всем своим поклонникам и убежала с сыном мелкого итальянского аристократа. Чего ради ты бы стала жертвовать всем, что было тебе дорого, если не ради великой любви?
— Ах это? — небрежно отозвалась Шарлотта и осторожно потрогала нижнее веко, пытаясь убедиться, что глаза не распухли от слез. — Это был мой третий сезон, и поклонники того года мне совершенно не нравились. А Антонио был прямо как герой из «Замка Молдавия» или «Хозяина танцующего привидения». Такой романтичный, а папа уперся и ни за что не разрешал мне выйти за него замуж, грозился, что оставит меня без шиллинга, если я не выйду за кого-нибудь подходящего. В общем, папа стал таким надоедливым, а сезон таким скучным, что мне пришлось сделать единственную разутую вещь.
— Разумную, а не разутую, — машинально поправила ее Джиллиан, недоверчиво глядя на кузину. — Ты хочешь сказать, что сбежала с итальянцем, зная, что твой отец не одобряет будущего мужа, зная, что он лишит тебя наследства, зная, что такой побег вызовет скандал, после которого все двери в обществе будут перед тобой закрыты, и сделала это не ради любви, а только потому, что тебе стало скучно?
Шарлотта нахмурилась.
— Почти все двери, но не все, и я не понимаю, какое это вообще имеет отношение к остальному. Ты сказала, что поможешь. Мне как-то не кажется, что если в отведенные тобой пять минут мы будем обсуждать события четырехлетней давности, это мне сильно поможет. Не понимаю, каким образом твои упреки за поступок, который кое-кто счел романтическим и бесстрашным…
— А также необдуманным, глупым и неосмотрительным.
— …принесут мне сейчас пользу, — докончила Шарлотта, не обратив внимания на то, что ее перебили. — Повторяю: я просто не вижу выхода из этой ужасной доходяги!
— Передряги. — Джиллиан покусала нижнюю губу. Шарлотта смотрела с надеждой, всякий раз, когда у кузины в глазах появлялся такой особый блеск, это значило, что она вот-вот выдаст по-настоящему замечательный план. — А что лорд Коллинз?
— Мэтью? — пренебрежительно фыркнула Шарлотта. — Он скроен из той же материи, что и папа. Когда четыре года назад папа умер, Мэтью подхватил знамя и начал подвергать меня страусизму.
— Остракизму, Шарли. Честное слово, тебе нужно научиться употреблять правильные слова.
— Фазаньи перья! Язык должен быть подвижным, он должен работать на меня, а не наоборот. И нечего меня отвлекать, осталось всего несколько минут. Когда Антонио скончался, я написала Мэтью, а в ответ получила только короткую записку, мол, я пожинаю то, что посеяла. Не будет никакой помощи ни от брата, ни от остальных родственников.
— Хм. Но у тебя есть определенные достоинства, которые можно пустить в ход…
Темные ресницы Шарлотты затрепетали, она пренебрежительно усмехнулась и опустила взгляд на сложенные руки, что было проявлением высшей степени скромности.
— Да, конечно, и очень мило с твоей стороны об этом вспомнить, особенно учитывая, что мода создана для хрупких белокурых нимф, а не для рыжеволосых, зеленоглазых амазонок.
Джиллиан посмотрела на нее озадаченно. Шарлотта позволила себе улыбнуться, чтобы на щеках появились ямочки. Многие джентльмены говорили ей, что они выглядят совершенно очаровательно.
— Моя внешность.
Замешательство Джиллиан усилилось, и кузина объяснила:
— Ты же сама сказала про мои «достоинства»! С моей стороны будет не очень прилично подчеркивать свои многочисленные прелести, но я не настолько глупая скромница, чтобы их не ценить. Если помнишь, лорд Дарнли когда-то написал сонет, посвященный моим глазам.
