Серениссима на полотнах представала великолепной декорацией. Оптические феерии воздушной атмосферы Венеции стали основой знаменитого колоризма ее художественной школы. Да и климат лагуны побудил венецианских художников изменить деревянной основе и перейти в массовом порядке на холсты.
П. Вайль с изумлением отмечал: «Художники — как и все в Венеции — умножаются, словно в отражениях, редко появляясь поодиночке: по трое Беллини и Виварини, четверо Бассано, по двое — Тинторетто, Веронезе, Пальма, Лонги, Тьеполо, Гварди. Художниками стали и два сына Витторе Карпаччо — Пьетро и Бенедетто». И действительно, творческие династии передавали мастерство из поколения в поколение и взирали на свое искусство с практицизмом венецианских купцов.
Они выполняли заказы городских властей, церковных иерархов, заморских вельмож и иностранных монархов, составляли карты лагуны и оформляли карнавальные гербовые щиты. Художники здесь не считались более исключительными людьми, чем, скажем, стеклодувы с острова Мурано. И те, и другие просто были мастерами самой высокой пробы, своим каждодневным, кропотливым и, кстати, неплохо оплачивавшимся трудом превратившими Венецию в уникальный, отвоеванный у моря город-музей, визитной карточкой которого была и остается Академия.
Искусство итальянского возрождения
Джованни (Джамбеллино) Беллини. Благовещение. Около 1490
Паоло Венециано (до 1300–1358/1362) Полиптих. Около 1350. Дерево, темпера. Центральная часть — 96x63, боковые створки — 40x94, крупные образы верхнего яруса — 26x19, четыре малых образа верхнего яруса — 23x7, два образа, венчающие раму центральной части, — 30x16
Паоло Венециано, официального живописца дожа Андреа Дандоло, называют первым истинным художником Венеции. Именно он вместе с сыновьями исполнил в который раз прославивший город знаменитый «Золотой алтарь» (Pala d'Oro) в соборе Святого Марка. Его радостно-повествовательная орнаментальная манера несет на себе яркую печать византийского канона, который господствовал в предренессансной Италии вместе с готическим пристрастием к отображению «божественного света», «чувствительности».
Именно в такой манере исполнено «Коронование Девы Марии» — центральная часть полиптиха. Нимбы ангелов дробным ритмом вторят спокойным скруглениям золотых ореолов двух центральных фигур. Однако мастер все же вносит в свою сакральную живопись черты нового поветрия, идущего от великого Джотто, — повествовательность, светотеневую моделировку объемов, намек на конкретность цвета. Полиптих когда-то украшал ныне разрушенную церковь Святой Клары. Боковые створки изображают евангелические сцены. В верхнем регистре слева расположены следующие сюжеты: «Троица», «Святой Матфей», «Облачение святой Клары», «Святой Иоанн», «Возвращение святым Франциском одежд отцу», справа — «Стигматизация святого Франциска», «Святой Марк», «Смерть святого Франциска», «Святой Лука», «Христос-судия». Святые пророки Исайя и Даниил возвышаются над центральной частью.
Судьбы произведений искусства подчас драматичны. Разрозненный полиптих Венециано лишь в 1950 был собран именно так, как был задуман.
Якобелло дель Фьоре (около 1370–1439) Правосудие с архангелами Гавриилом и Михаилом 1421. Дерево с вставками из гипсовой массы, темпера. Центральная часть — 208x194, левая — 208x133, правая — 208x163
Якобелло дель Фьоре прибыл в Венецию на службу республике во втором десятилетии XV века. Данный триптих является именно официальным заказом. Предполагают, что он исполнен для Магистрата собственности при Дворце дожей. Нарядная, яркая живопись этой работы отвечала высоким вкусам. Особенно выделяется рельефная фактура на латах небесных воинов. Здесь художник изобретательно применил позолоченный гипс на клею и мраморную крошку, которая на последнем этапе также покрывалась золотом.
Женская фигура в золотой короне в центральной части и есть аллегория Правосудия, в ее «свите» — строгие львы. Лев — символ евангелиста Марка, небесного покровителя лагунной республики, значит, и самой Венеции, а кроме того — божественной мудрости. Меч и весы в руках героини — атрибуты справедливой законности. На ленте за ее спиной сделана надпись на латыни, языке юриспруденции: «Я выполню просьбы ангелов и священные слова, буду мягкой с благочестивыми, враждебной со злыми и гордой с надменными». В изобразительных канонах искусства северных стран эти слова обычно приписывают Христу-судие. Однако здесь Правосудие выступает в роли самого города, для которого мир и равновесие были условиями выживания.
В правой части архангел Гавриил с лилией, цветком Благовещения, в руке обращается к Правосудию с просьбой вести за собой людей. Святой архангел Михаил, победитель Сатаны-дракона, ловчий человеческих душ (и у него в руке весы) — частично сохранившийся образ слева — просит награждать достойных и наказывать нечестивых.
Андреа Мантенья (1430/1431-1506) Святой Георгий. Около 1446. Дерево, темпера. 66x32
Андреа Мантенья входил в семью венецианских живописцев Беллини, был женат на Николозии, дочери Якопо (по чьему эскизу выполнен изящный рисунок лат героя представленного произведения) и сестре Джентиле и Джованни. В славе и мастерстве художник вполне сравнялся со своими знаменитыми родственниками. Более того, именно его называют среди тех, кто решительным образом повлиял на венецинскую живопись конца XV века.
Мантенья родился в Изола ди Картуро на Терраферме, в области Венето. Очарованный изысканиями гуманистов, которые захаживали в антикварную лавку его отчима в Падуе, он гордился славным прошлым своей земли. Художнику не было и тридцати лет, когда он создал шедевр — алтарь в церкви Сан-Дзено в Вероне, широко прославивший его имя. Мастер с успехом работал в Падуе, был придворным живописцем мантуанских правителей Гонзага. Современники восхищались его техническим совершенством, «великолепным рисунком», а особенно умением передавать сложнейшие ракурсы, используя законы геометрической перспективы.
Эффект простой композиции со святым Георгием строится на контрасте дальнего плана, длящегося благодаря изгибу дороги, и мужественной фигуры юного воина в латах, буквально выступающего из рамы к зрителю и возвышающегося над поверженным чудовищем.
