Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
Уже после смерти бабушки в доме поселился компьютер. Кате он понравился за похожесть на телевизор и множество кнопок. Отец считал, что компьютер может вырастить из Кати плохого человека, а сама Катя может компьютер покалечить. Такие взаимные вредины. Поэтому пользоваться компьютером Кате запрещалось, но на всякий случай его защитили от невыросшей паролем. Обычно он скучал и пылился, на нём иногда раскладывала карты мама и печатал отец. Кате разрешалось пользоваться им в какой-нибудь выходной только под присмотром взрослого, отец обычно громко говорил: «Не бей там по клавишам!», «Ты вообще соображаешь, куда ты жмёшь?!», «Совсем того, да?!» и прочее такое, от чего Катя совсем терялась. Вскоре она разлюбила компьютер совсем и не просилась за него.
— Готово! — это мама закончила плести косу.
Катя слезла со стула, осторожно пробралась к себе в комнату, закрыла дверь и аккуратно улеглась. Коса упала рядом. Часть двери занимало матовое стекло, через него заливался свет и слабо освещал комнату. Катя всегда находилась под его присмотром. Глаза сами закрывались, но не хотелось засыпать сразу. Ночь — самое хорошее и интересное Катино время. Ничего не приходилось делать или притворяться, что делаешь. Ласковое свободное одиночество. Хочешь — улыбайся, хочешь — трогай себя, хочешь — думай что хочешь, хочешь — представляй, как водные разводы на потолке превращаются то во дворец, то в голого человека, то в ботинок. Время после возвращения из школы до вечера тоже было неплохое: безлюдное и вольное, — но давил страх перед проверкой дневника, в котором иногда плавали лебеди или звенели тройки. Сначала, около шести тридцати, приезжала усталая мама, но она сразу шла включать плиту и делать ужин и ничего не спрашивала. В восемь тридцать возвращался усталый папа, забирал с Катиного стола дневник, даже не поев маминой еды, внимательно пролистывал его. После Кате часто нужно было пережидать плохое и долго повторять про себя: «Катя катится-колошматится, Катя катится-колошматится…» Ночью, когда с этим днём уже всё понятно и кончено, можно было лежать в свободной невесомости ещё восемь часов и краешком надежды думать себе, что завтра будет получше.
Глава вторая
«Размечталась», — это так говорила Вероника Евгеньевна, когда спрашивала: «А угадай, какую оценку я тебе поставлю за твой ответ?», а ей отвечали тоненько, по-третьекласснински — «три» или даже «четыре». Размечталась. Во-первых, когда Катю наутро разбудила мама, выяснилось, что коса вся развалилась, пряди спутались друг с другом в страшные колтыши и торчали в разные стороны. Мама на Катю очень обиделась, отругала её, набыстро расчесала (Катя катится-колошматится, Катя катится-колошматится) и с трудом заплела. Катя хныкала и повторяла, что это не она, а если она, то не специально, но мама только больше рассердилась на Катино враньё и убежала на электричку на две позже, чем ей было нужно. В школу Катя понесла на голове гнездо волосяных петухов и куриц, с трудом напялив шапку.
Перед выходом она помяла мысль не ходить на уроки — чувствовалось животом, что ничего хорошего не произойдёт. Ещё подумалось, что если дотерпеть и вырасти, то свободная жизнь наступит сама по себе. Но это когда будет… А пока каждый день Катя, взгромоздив на спину рюкзак, шла в школу — так было нужно.
Поначалу всё дрыгалось неплохо. Весь класс делал зарядку для рук, глаз и шеи. Потом мастерили примеры по математике, классная выпускала изо рта клубы чисел и царапала доску примерами. Ученики писали в тетрадках от руки — Вероника Евгеньевна ненавидела компьютеры и считала, что они вытаскивают детские души. Катя слышала вместо учительских объяснений в голове гул, который снова разгулялся от волнения. Лара косилась на её гнездо с петухами. Лара была лучшая и единственная Катина подруга. Они подружились не по привязанности, а по случаю — Лару по ошибке завели не в тот класс, а потом привели куда надо и только рядом с Катей был свободный стул. Лара заняла его и Катино давно готовящееся место для дружбы. Они остались вместе за одной партой. Лара дружила ещё со многими невыросшими из класса и разных-преразных кружков, в которых она вращалась. Катя злилась, но как тут быть. Она понимала, что Ларина дружба дотягивает её иногда до нормальных невыросших.
Дружили они даже весело, особенно вначале — искали странные вещи на улицах (один раз нашли бумажный пакет с аккуратно сложенными дохлыми крысятами), смотрели кино и мультики (у Лары дома), ели шоколадки и печенья (у Лары дома), прыгали под музыку рекламных роликов (у Лары дома). Лара всё придумывала, Катя никогда не противилась. В последний год Лара начала подзабывать Катю, исчезая маленькими частями. Иногда не отзывалась на переменах, не отвечала на сообщения, сокращала свои приглашения гулять или идти к ней домой. Катя мучилась, но что было делать.
Вероника Евгеньевна навалилась блузочной грудью на журнал и вонзила в него перевёрнутый карандаш. В Катиной голове забился страшный молот. Она слышала ноль из сегодняшней математики. Знала, если вызовут — её просто раздавит доской. Карандаш ехал по списку, наконец остановился, и Катя разглядела, что он слишком высоко для её фамилии и слишком низко для Лариной. Вероника Евгеньевна вызвала отличника Носова на показательное решение примера. Протерла доску и стала диктовать цифры, он спокойно записывал. Дальше Носов без остановки и волнения принялся, как обычно, украшать решением класс. Учительница, прищурившись, встречала довольным кивком каждую математическую строку. В дверь постучались, заглянула красивая улыбающаяся выросшая. Классная расплылась и забыла даже про Носова.
— Вероника Евгеньевна, а можно Лару на две минуты? — это спросила красавица.
— Конечно, Алина Алексеевна, — это промёдила классная.
Лара вышла из-за парты своим буднично-принцессовым шагом. Все невыросшие и даже Вероника Евгеньевна внутри себя превратились в мерзких и никчёмных моллюсков. Все глаза на шарнирчиках отслеживали Ларин путь. Даже Носов не шкрябал доску. Дверь закрылась, и моллюски остались с моллюсками. Алина Алексеевна учила старших учеников химии и была Лариной мамой. Их папа работал в гулливерском городе, как и Катины родители, но кем-то очень удачным, из-за этого Лару каждое лето отправляли в другие страны разговаривать на разных языках. Катина мама считала, что Лара получала свои четвёрки и пятёрки нечестно, а от учительствования Алины Алексеевны. Катя молча считала по-другому, она видела, как несложно и уверенно Лара одолевала любые сложные задания.
И Кате нравилась Алина Алексеевна. Та радостно улыбалась, красиво одевалась, вкусно готовила, говорила со всеми невыросшими, даже с Катей, как с выросшими и равными ей людьми. Ларин папа, похожий на доброго коричневого лиса, делал то же самое, просто реже — он всегда работал. Лара общалась с родителями так, будто она с ними — компания выросших друзей, которые собрались вместе общаться. Лара всегда говорила своей семье, что хотела. Однажды Катя решила попрактиковать такое поведение у себя дома, но папа очень рассердился и посоветовал разговаривать так только с невыросшими.
Больше всего Катю восхищало то, что Алина Алексеевна иногда разрешала Ларе пропускать школу, когда той хотелось. И ничего у Лары не болело в эти свободные дни (Катя перепереспрашивала), она просто просыпалась утром и решала, что не пойдёт. И Алина Алексеевна легко соглашалась.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
