Книга Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков

Уже находясь в эмиграции, крупный меньшевистский деятель, в дальнейшем историк П. Гарви, доказывал, что "роль рабочих организаций… в подготовке октябрьского переворота не была ни решающей, ни преобладающей, ни направляющей, но все же несомненной и существенной". Попытки меньшевиков отрицать подавляющее влияние большевиков среди рабочих в период Октября понятны. Им сложно было смириться со своим двойным поражением: не только политическим, но и доктринальным. Вместе с тем и попытки самих большевиков рисовать свои отношения с рабочим классом исключительно в радужных тонах являются обычным пропагандистским клише. Уже в первые часы после победы большевиков в столице становится ясно, что отношение пролетарских организаций к событиям в Петрограде не так уж и однозначно. Особую тревогу большевиков на этом этапе становления их режима вызывало поддержанное многими рабочими требование "однородного социалистического правительства".Что крылось за этой позицией рабочих?

Лозунг "однородного социалистического правительства" в советской историографии традиционно отождествлялся с позицией Всероссийского исполнительного комитета профсоюза железнодорожных рабочих и служащих — Викжеля. И действительно, Викжель наиболее решительно и последовательно выступал за его реализацию. Именно на примере союза железнодорожников легче всего попытаться разобраться и в природе лозунга об "однородном социалистическом правительстве", и в том, что вкладывали в него сами рабочие.

Трения между большевиками и Викжелем обнаружились уже в ходе вооруженного восстания в Петрограде, непосредственно на II съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. На заключительном заседании съезда, начавшем работу в час ночи 27 октября 1917 г., слово для "для внеочередного заявления" потребовал делегат от Викжеля. "Власть должна быть социалистической и революционной властью, — заявил он, — ответственной перед авторитетными органами всей революционной демократии. Впредь до создания такой власти союз железнодорожников, отказываясь перевозить контрреволюционные отряды, направляемые в Петроград, в то же время воспрещает своим членам исполнять какие бы то ни было приказания, не утвержденные Викжелем. Викжель берет в свои руки все управление российскими железными дорогами". Как вспоминал присутствовавший на этом заседании съезда американский левый журналист Дж. Рид, "конец этой речи почти потонул в яростной буре общего негодования". Вместе с тем, если внимательно проанализировать сделанное представителем железнодорожников заявление, то станет ясным, что главным в нем являлся вовсе не отказ Викжеля признать права съезда и созданного им однопартийного большевистского правительства. Не является таковым даже само требование коалиционной революционной власти: это для железнодорожников скорее средство, а не цель. Целью же для них служил, и это совершенно очевидно, захват власти над железными дорогами в свои руки. При этом Викжель как бы объявлял себя такой же составной частью государственной власти, как и сам съезд, и вступал с ним в равноправный диалог. Как и в случае с передачей политической власти Советам, происходила легализация уже существовавшего положения, когда профсоюз железнодорожников уже при Временном правительстве осуществлял некоторые функции, присущие государству. Тем самым Викжель не только шел в русле Октябрьской революции и решений II съезда Советов, но и существенно расширял границы их применения.

Совпадение в отдельных вопросах позиции Викжеля и большевистского руководства могло стать почвой для взаимодействия. Однако события пошли по другому, конфликтному сценарию. На призывы войти в Совнарком Викжель ответил отказом. Через пару дней, 28 октября 1918 г., Викжель принимает постановление о своем нейтралитете. Союзом в жесткой форме выдвигается требование "однородного социалистического правительства, представляющего все социалистические партии, от большевиков до народных социалистов включительно". На следующий день, 29 октября, эта позиция была обнародована на заседании В ЦИК. Руководство профсоюза железнодорожников бралось стать посредником "в переговорах о реконструкции власти и подведении под нее более широкого базиса". В случае если политические партии не прислушаются к его позиции, Викжель грозил в ночь с 29 на 30 октября 1918 г. начать всеобщую политическую забастовку. В своей телеграмме за № 1163 Викжель ультимативно потребовал прекращения Гражданской войны и согласия на все предъявленные ранее требования железнодорожников.

Разъясняя позже на Всероссийском железнодорожном съезде позицию руководства Викжеля, председатель союза А. Малицкий говорил: "Мы не могли встать на сторону Совета Народных Комиссаров, ибо, как я уже имел честь вам доложить, этот СНК не являлся органом правомочным… Но мы не стали и на сторону Комитета Спасения Родины и Революции, ибо этот комитет ставил своей задачей поддержку павшего правительства [Керенского]". С целью достижения компромисса Викжель организовал переговоры между представителями конфликтующих сторон, которые начались в 19 часов 29 октября 1917 г. в помещении союза железнодорожников; в них приняли участие, не считая представителей Викжеля, 26 человек от восьми партий и девяти демократических организаций.

Тем самым позиция Викжеля не может быть безапелляционно названа, как это делалось в советской историографии, антибольшевистской. Наоборот; по свидетельству одного из участников переговоров, организованных Викжелем, в антибольшевистском лагере позиция железнодорожников была воспринята как потворство большевикам. Все были уверены, что союз встал на их сторону и под маской "нейтральности" намеревается нанести удар по лагерю Керенского. Стоит добавить, что в ходе самих переговоров, когда выявилось резкое неприятие со стороны некоторых правых социалистов идеи вхождения в новое правительство большевиков, не кто иной, как председатель Викжеля Малицкий, заявил буквально следующее: "Организуя однородное социалистическое правительство, мы отвергали представителей цензовых элементов. Большевики являются представителями большей части рабочего класса. Раз дают представительство в правительстве крестьянам, то необходимо допустить представительство и рабочих, большое количество которых находится в рядах большевиков". Кроме этого, Малицкий, как бы между прочим, отметил, что "с юридической стороны не является необходимым обязательность преемственности власти из рук Керенского".

Еще в меньшей мере, чем антибольшевистской, можно назвать позицию железнодорожников антисоветской. Уже на своей учредительной конференции 6—22 апреля железнодорожники высказались, что решения Советов — это "изъявление воли всего пролетариата и трудящихся". Несколько позже, в июле 1917 г., лозунг "Вся власть Советам" был "выброшен на Николаевской дороге и прокатился по целому ряду дорог". Как показали исследования Д. Рейли, такая позиция местных отделений профсоюза бесспорно сыграла крайне важную роль в подъеме революционных настроений на местах. При этом, разумеется, понятно, что политические настроения в профсоюзе железнодорожников были самыми разнообразными: от крайне левых до откровенно реакционных. Особенно силен антибольшевизм был в верхушке некоторых отделений союза. Так, московское руководство Викжеля в своих депешах категорически заявляло: "Работа с большевиками для нас не представляется возможной". Но именно этот радикализм московских руководителей и привел к расколам среди профактива железнодорожников ЦПР. В частности, против контрреволюционных действий своего начальства высказались мастеровые и ремонтники станции "Москва" Курской железной дороги.