Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Правда, есть те, кто утверждает: Любовь Федоровна Павлова была не прачкой, а владелицей прачечной. Даже в таком случае ей было трудно содержать дочь до перехода на казенный кошт, но это уже больше похоже на правду.
Жизнь после училища затуманена не меньше. Чтобы понять это, придется пробиться сквозь немыслимое нагромождение оговорок, недомолвок, а то и лжи. Не со стороны самой Анны Павловой, та просто скрывала, не желая выставлять свою жизнь напоказ, но со стороны многочисленных «исследователей» ее биографии.
Взять хотя бы адреса, по которым Павлова жила в Петербурге. Общеизвестны два – само училище на Театральной улице (ныне улица Зодчего Росси) и «Дом-сказка» на пересечении Английского проспекта и Офицерской улицы (сейчас улица Декабристов).
Называют еще Коломенскую, но почему-то дом номер 26, Надеждинскую (улица Маяковского), дом 3 и Свечной переулок, дом 1. Мемориальная доска висит на «Доме-сказке» и на Итальянской, 5, где была квартира ее гражданского супруга барона Виктора Дандре.
И тут начинаются «чудеса».
Адресные книги Санкт-Петербурга утверждают, что Любовь Федоровна Павлова и ее дочь Анна в 1899 году жили на Коломенской в доме 3 и 5, причем Любовь Павлова была (внимание!) владелицей прачечной, располагавшейся в доме 3. Других женщин с такими же данными и дочерьми (артистками балета императорского театра) в документах того времени не нашлось.
Дом на Коломенской «так себе», но уже через год после окончания училища в 1900 году Анна Матвеевна Павлова (все та же артистка императорского балета) зарегистрирована по адресу на Надеждинской, 3. Адрес иного качества, как и дом – два шага от Невского, широкая лестница, даже роскошный круглый лифт и прочее…
С 1902 по 1905 год Анна Павлова числится в квартире в доме Миллера на Свечном переулке, 1, там тоже все неплохо, кроме соседства – во флигеле табачная фабрика Миллера, производящая папиросы миллионами штук в год.
А вот в 1905 году она уже сфотографирована в своей квартире (конечно, съемной) в доме на углу Английского и Офицерской, однако это еще не «Дом-сказка», таким он стал после перестройки в 1909 году. Большинство жильцов определенно вернулись в прежние квартиры, возвратилась в 1910 году и Павлова. А где жила в 1909–1910 годах?
В адресной книге указана Итальянская, дом 5 – адрес барона Дандре, но ее отчество уже изменилось, Анна Матвеевна стала Анной Павловной, каковой и оставалась до конца жизни.
Следующий адрес снова Английский проспект, «Дом-сказка».
В 1913 году Павлова в Петербурге не числится нигде, а вот в 1914-м адрес странный – Тамбовская улица, дом 18. После Итальянской Тамбовская, причем для балерины, у которой в Лондоне уже есть замечательное имение Айви-Хаус? Но, возможно, это просто адрес матери, Анна уехала, а Любовь Федоровна осталась. И где она жила после Коломенской – неизвестно.
Что это меняет?
Очень многое в понимании, как складывалась жизнь Анны в Петербурге вне театра, ее взаимоотношений с матерью и бароном Виктором Дандре. Человек, если он не отшельник, нередко принимает какие-то решения именно под давлением или просто воздействием окружающих его (особенно родных) людей. Павлова еще в 1912 году приняла нелегкое для себя решение эмигрировать, при том что была и осталась исключительно российской балериной, воспитанной на русских корнях и любящей Россию.
Вам интересно почему?
Тогда придется разбираться не только в успехах на сцене, но и во взаимоотношениях с дорогими ей людьми, что сделать, честно говоря, довольно трудно, поскольку ни Анна Павловна, ни ее супруг и импресарио Виктор Дандре правдивостью в написанных воспоминаниях не отличились. Понятно, что не хотели выставлять на всеобщее обозрение личную жизнь, но уж слишком сиропно-сусальной в их воспоминаниях получилась жизнь Анны Павловой.
Потом постаралась пропаганда, и вот перед нами образ девчушки из нищей семьи, ставшей блестящей балериной с мировой известностью.
Анна Павлова не желала рассказывать о своей семье и жизни до училища правду, это ее право.
Она и о самом училище говорила только, что это монастырь.
Чтобы понять, каково было худенькой, слабой девочке в таком монастыре Терпсихор, придется прибегнуть к рассказам других «послушниц».
Монастырь Терпсихор
– Слабое здоровье не повод работать вполсилы, скорее это причина быть отчисленной. Балет не терпит слабых, он не терпит даже обычных, балету нужны только очень сильные. Это не моя прихоть, но требования профессии. – Слова Екатерины Оттовны Вазем обидны, но справедливы, не будет физической силы – не будет и успехов в танце.
Балет волшебная страна только на сцене, за сценой это тяжелый труд до семьдесят седьмого пота и кровавых мозолей. И только самые упорные и сильные выдерживают.
Сила у Нюры Павловой была лишь моральная, физической девочка не отличалась никогда. Родилась семимесячной, никто не верил, что выживет, но бабушка обернула внучку ватой, словно хрупкую игрушку, и выходила. А потом поила свежим молочком, кормила повкусней и берегла.
О дедушке, как и об отце, упоминаний нет. Следовательно, одинокая старушка была вполне в состоянии не только выходить, но и содержать внучку.
Когда Нюре шел восьмой год, на Рождество мама решила сделать ей подарок – сводить на балет в Мариинский театр. «Спящая красавица» так потрясла девочку, что Нюра решила: буду танцевать именно в Мариинском и партию Авроры!
Обо всем этом эмоционально поведала в автобиографии сама Анна Павлова, мол, так матери и заявила. И стала просить, чтобы позволила учиться балету.
Но в восемь с половиной лет девочку в училище не приняли, сказали, что слишком слабенькая, не выдержит занятий, и посоветовали прийти через пару лет, когда окрепнет. Бабушкина молочная экспансия усилилась, но Нюра все равно оставалась тоненькой тростинкой.
Это сейчас ученице, набравшей несколько лишних килограммов, грозит отчисление, а в то время на балетной сцене царила итальянка Пьерина Леньяни, конкуренцию ей составляла Матильда Кшесинская. У этих прим-ассолют был совсем иной тип красоты, времена воздушной Тальони прошли – ни Леньяни, ни Кшесинская былинками не выглядели, да этого и не требовалось. Изящные, гибкие, сильные балерины имели женственные формы.
Потому тонкое, почти прозрачное создание, состоявшее, казалось, из одних длинных рук и ног, могло впечатлить приемную комиссию только глазами. Ими и зацепило – блестящие восторженные глаза произвели впечатление на преподавателей, к тому же у девочки обнаружились пластичность, чувство ритма и слух.
И все же слабая спина, слабые ноги, общая худоба вызывали сомнение. Нюру приняли сверх нормы одиннадцатой. По ее словам, она на экзамене произвела впечатление на Гердта (солиста Мариинки, ведущего к тому же класс в училище) своей осведомленностью.
Гердт попросил назвать имя. Нюра отрекомендовалась и добавила, что он – принц Дезире из «Спящей красавицы», мол, видела его на сцене два года назад. Сердце танцовщика растаяло, и Гердт настоял на принятии слабенькой девочки в число учениц сверх положенных десяти, все равно пока на своих харчах жить будет.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
