Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Между тем, рекомендательное письмо К. Ипсиланти, скорее всего, сыграло определяющую роль в решении императора зачислить двух молодых греков – И. Персиани и Г. Катакази – в штат коллегии иностранных дел. В тексте указа от 11 февраля 1816 г., направленного Сенату, значилось: «Въехавших в Россию с бывшим Господарем княжества Валахского кн. Ипсилантием, тамошних чиновников Гавриила Катакази и Ивана Персиани, пожалованных в коллежские Советники, повелеваем определить в нашу службу и причислить в ведомство Государственной коллегии иностранных дел с жалованьем по чину из общих государственных доходов»[14]. Зачисление на службу с возведением сразу в столь высокий – шестой – ранг вместо начального четырнадцатого объяснялось тем, что в России политэмигранты из Османской империи и вассальных государств получали ранги, аналогичные тем, которые они имели на родине. К. Ипсиланти подтверждал, что в Валахии И. Персиани и Г. Катакази принадлежали к числу каминаров[15] и потому просил «в соответствии с тем соотношением, которое соблюдалось прежде и в последнее время касательно большинства валашских и молдавских бояр, а также греческих иммигрантов»[16] предоставить им ранг коллежского советника. 30 марта 1816 г. И. Персиани и Г. Катакази были приведены к присяге как государственные служащие[17].
Причисленный к ведомству коллегии иностранных дел (после 1830 г. – Министерства иностранных дел), И. Персиани вскоре получил первое назначение в качестве канцелярского служителя российской миссии при Германском союзе, располагавшейся во Франкфурте-на-Майне. Соответствующий указ был подписан 11 января 1817 г.[18] Получение следующего ранга не было напрямую связано с занятием более высокой должности: продвижение в классных чинах определялось выслугой лет, происхождением и уровнем образования. При отсутствии служебных взысканий чиновник мог рассчитывать на получение следующего ранга по истечении определенного срока. Для потомственных дворян сроки пребывания в каждом ранге были несколько сокращены. Сокращались эти сроки и для лиц с высшим образованием, а для чиновников, не имевших даже среднего, наоборот, повышались. Получение следующего ранга досрочно было возможно лишь в исключительных случаях, а «перескочить» через ранг было и вовсе невозможно. Начиная с четвертого ранга, никакого срока пребывания в чинах не устанавливалось: их пожалование определялось исключительно волей государя. Персиани получил ранг статского советника (V) в 1828 г., действительного статского советника (IV) в 1844 г., тайного советника (III) в 1857 г. и, наконец, действительного тайного советника (II) лишь в 1866 г. в связи с выходом в отставку.
В служебных назначениях И. Персиани, как и других дипломатических служащих, большую роль играло знание иностранных языков. Помимо общеобязательного французского и русского, он владел немецким, греческим, и, вероятно, также румынским. Переписку личного и политического характера И. Персиани вел, как тогда было принято, по-французски, знание немецкого было необходимо для дипломатической службы в германских государствах и весьма желательно в 1833–1843 г. в Греции, где немецкий был тогда вторым государственным языком.
И. Персиани хорошо себя зарекомендовал на одной из низших в миссии должностей и потому вскоре был повышен: по представлению посланника барона И. О. Анстета в 1818 г. он получил освободившееся место секретаря миссии, на котором оставался до 1829 г. Указ об этом назначении был подписан Александром I 1 ноября 1818 г. в Ахене[19], где император находился в связи с очередным конгрессом Священного союза. В 1825 г. И. Персиани женился. Женитьба чиновников рассматривалась тогда в России как дело особой важности, для совершения которого требовалось испросить согласие начальства. Благодаря этой процедуре мы знаем и имя первой жены И. Персиани: ею стала Роксандра Мурузи[20], представительница знатной греческой фамилии, оказавшейся в России по тем же причинам, что и семейство Персиани. В приданое за нею Персиани получил 3 тыс. Десятин земли в Бендерском цинуте (уезде) в Бессарабии. Роксандра рано умерла и Персиани остался полноправным хозяином этого владения. Земля в Бендерском цинуте, как явствует из «Описания Бессарабской области», составленного коллегой Персиани по дипломатическому ведомству Павлом Свиньиным в 1816 г., представляла собой степь с плодородными почвами, удобную для земледелия. Проблема заключалась в дефиците рабочих рук вследствие малонаселенности тех мест[21]. И действительно, земля, доставшаяся Персиани, была ненаселенной, а потому стояла необработанной.
Формулярные списки чиновников, обновлявшиеся каждый раз при подаче документов на получение знаков отличия за беспорочную службу, сохранили сведения об отпусках Персиани. Понятие ежегодного отпуска тогда отсутствовало, и отпуска́ предоставлялись чиновникам по мере необходимости: для поправки здоровья, по семейным обстоятельствам и т. п. В зависимости от обстоятельств отпуск мог быть предоставлен на несколько месяцев и даже на год, причем с полным сохранением содержания. Первый раз прошение об отпуске Персиани подал в 1825 г., вероятно, в связи с женитьбой. Сохранился проект депеши от 22 июля 1825 г. о предоставлении ему четырехмесячного отпуска[22]. В сентябре того же года мы находим Персиани в Кишиневе. Следующий отпуск по семейным обстоятельствам Персиани потребовался в 1828 г. и в сентябре того же года он уехал на шесть месяцев сначала в Одессу к родителям, а затем в Молдавию улаживать свои имущественные дела[23]. Однако вовремя вернуться из отпуска он не смог. О причинах своей задержки Персиани докладывал своему начальнику посланнику во Франкфурте. В феврале 1829 года он писал И. О. Анстету о том, что решение имущественных вопросов семьи ему не удалось завершить за время отпуска. Он просил своего шефа ходатайствовать о его переводе куда-нибудь поближе к месту проживания родных и о продлении отпуска еще на полгода. В случае невозможности перевода в более удобное место, он просил уволить его с должности секретаря миссии во Франкфурте[24]. Отпуск был продлен, отставка принята и Персиани причислен к делам КИД, в связи с чем ему надлежало отправиться в Петербург[25]. Но явиться вовремя к месту службы он опять не смог. На этот раз препятствием послужила эпидемия. Как явствует из его письма на имя К. В. Нессельроде и оправдательной записки, составленной им в связи с опозданием на службу, противоэпидемические карантины не позволили ему покинуть охваченный эпидемией район. И небезосновательно: Персиани сам стал жертвой болезни[26]. Чтобы не платить штраф в размере годового жалованья за необоснованное отсутствие на службе, Персиани представил медицинские свидетельства докторов из Ясс и Одессы, где он проживал во время затянувшейся на несколько месяцев болезни[27]. После 1830 года Персиани, как указывается в его формуляре, «вне службы и в отпусках не был»[28].
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
