Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Отметим и еще одну важную группу источников — произведения китайских авторов. Особое место среди них занимает «Полное описание монголо-татар» («Мэнда бэй-лу») Чжао Хуна. Это единственный текст, написанный еще при жизни Чингисхана, — что называется, по горячим следам. Если учесть уже упомянутую специфику китайской историографии, то сочинение Чжао Хуна (заметим, непосредственного свидетеля завоеваний Чингисхана — он был послом южнокитайской династии Сун в ставке Мухали, ханского наместника в северном, Цзиньском, Китае) нужно оценить достаточно высоко. Другой важнейший китайский труд по истории монгольской империи, легендарная «Юань-ши» («История династии Юань», т. е. Чингизидов), весьма информативна, но, к сожалению, лишь небольшая ее часть переведена на русский язык — вероятно, из-за ее большого объема.
В заключение этого небольшого историографического экскурса стоит отметить еще одну очень интересную группу исторических свидетельств — произведения европейских авторов, в силу разных обстоятельств оказавшихся среди монголов. Это «История мунгалов» Плано Карпини, «Путешествие в восточные страны» Гийома де Рубрука и широко известная (хотя известность эта довольно сомнительная) «Книга Марко Поло». Особенно ценна книга Рубрука — вообще человека приметливого, удивительно наблюдательного. Рубрук лично встречался с Батыем (Бату) — покорителем Руси, с последним всемонгольским ханом Менгу (Мункэ) и оставил очень яркие зарисовки монгольского быта.
Конечно, этим кратким перечнем далеко не исчерпывается почти необозримая литература, посвященная истории монгольской империи. Для интересующихся этой темой в конце книги приложен библиографический список источников и литературы. Здесь же необходимо сделать немаловажное авторское отступление.
При работе над этой книгой я столкнулся с целым рядом специфических проблем (в дополнение к уже упомянутым). Так, например, в силу разноязычности источников большую сложность представляла правильная передача имен собственных, географических названий и т. п. Скажем, имя знаменитого полководца Субэдэя, одного из «четырех псов» Чингисхана, имеет, по меньшей мере, десяток записанных вариантов произношения. Не желая вступать в спор с профессиональными монголоведами, я выбрал следующую схему: там, где в русском языке уже сформировался некий общепринятый принцип написания, будет применяться именно он. Будет «Темучин» вместо более близкого к монгольскому «Тэмуджин», «Тэмучжин». Джучи вместо Джочи, Батый вместо правильного Бату и т. д. Иногда это будет дополнительно оговариваться, но я посчитал, что перегружать книгу этим не стоит. В большинстве остальных случаев будет принята транскрипция Рашид ад-Дина, иногда — «Сокровенного Сказания». В спорных случаях — например, когда неясно, идет ли речь об одном и том же человеке, автор оставляет за собой право на собственное мнение.
Еще в большей степени это касается некоторых небесспорных фактов или их различной интерпретации в исторической литературе. По ряду случаев у меня имеется своя версия событий, отличающаяся от принятых в современной историографии: например, о происхождении названия «монгол», о двукратном провозглашении Темучина Чингисханом и т. д. Такого рода авторские версии будут по возможности оговариваться; вместе с тем, я считаю, что авторская интерпретация событий, при условии, что факты изложены верно, — неотъемлемое право историка. За точность же изложения фактов я ручаюсь.
В заключение этого несколько затянувшегося введения добавим, что автор ставил перед собой цель понятным языком рассказать о сложнейшем и интереснейшем периоде мировой истории. При этом мне хотелось сохранить максимальную объективность повествования, без развешивания ярлыков вроде «Темучин — кровавый пес войны» или полярной точки зрения — «Темучин — величайший герой». К сожалению, многие, особенно современные оценки, страдают подобной субъективностью. Я постарался в меру своих сил писать «без гнева и пристрастия». Тебе, читатель, судить, насколько это у меня получилось.
Александр Доманин
Глава 1
Великая степь в пространстве и времени
Восемьсот лет назад, в самом начале весны 1206 года, у истоков реки Онон (на границе современных России и Монголии) произошло событие планетарного масштаба, которое его современники, кроме, конечно, самих участников, практически не заметили. Некий князь кочевых монголов Темучин из рода Кият-Борджигин был поднят на кошме из белого войлока и провозглашен своими сподвижниками ханом всех монголов — Чингисханом[3]. Так выбирались ханы и за тысячу лет до него, и от скольких из них — больших и маленьких — в истории порой не осталось даже имени… С Чингисханом получилось иначе. Уже через несколько десятилетий стало ясно, что март 1206 года явился поворотной вехой истории — датой создания великой Монгольской империи.
Монгольскую империю Чингизидов иногда называют «степной империей». Название по сути неверное, ведь в период своего расцвета держава монголов простиралась от лесов Северной Руси до тропических джунглей Вьетнама. 95 % жителей нового сверхгосударства оседло жили вне пределов степи — в горах, лесах, речных долинах и оазисах. И все же, если взять действительно главный стержень новой державы, то название это правильное. Степь сформировала весь образ жизни монгольских завоевателей, наложила свой властный отпечаток на их менталитет и культуру; гигантские степные просторы, словно костяк, скрепляли всю огромную империю. Нигде, кроме степи, монгол не мог чувствовать себя по-настоящему счастливым. И эта степь, породившая и взрастившая величайших в мировой истории завоевателей, по праву получила название Великой.
От берегов Адриатического моря до Тихого океана и уссурийской тайги, через всю Евразию протянулась Великая степь. Десять тысяч километров с запада на восток, две, а то и три тысячи с севера на юг — и размеры, и географическое положение делают Великую степь настоящим становым хребтом крупнейшего континента Земли. С севера ее ограничивают сибирская тайга и смешанные леса Русской равнины, с юга — великие горные системы Евразии, от Наньшаня до Кавказа. И сама степь далеко не представляет собой единое пространство, поросшее травой от горизонта до горизонта, как многие привыкли думать. И природа, и климатические условия достаточно четко делят Великую степь на две половины.
Западная часть Великой степи, более низменная и влажная, включает в себя почти всю территорию нынешнего Казахстана, степную зону Западной Сибири и Урала (от гор Алтая и верховьев Оби до Волги и Каспия), Причерноморскую (или Южнорусскую) степь и упирается в Карпатские горы, за которыми лежит последний ее отросток — венгерская пушта. Эту западную часть Великой степи в большей или меньшей степени питают своими дождями и снегопадами циклоны, идущие с Атлантики. Летом это создает изумительные условия для пастбищного и кочевого скотоводства. Но зимой… Наверное, все помнят картину снежного бурана, описанную Пушкиным в «Капитанской дочке». Снега наносит по колено, а то и по пояс человеку, многочисленный скот прокормить в этих условиях почти невозможно. Поэтому стада на зиму всегда переводят на стойловое содержание. Пастухи-скотоводы вынуждены переходить к оседлой жизни, строить себе добротные дома для защиты от буранов, и так — до следующей весны. Именно поэтому в западной части Великой степи не сложилось и не могло сложиться подлинно кочевое скотоводческое хозяйство. Такой образ жизни лучше назвать полукочевым, и он формировал и свою особенную культуру, и особенные общественные отношения. Весной и летом кочевники Западной степи представляли собой грозную силу, неожиданно появляясь и нападая на соседей-земледельцев. Зимой, прикованные к местам своих стоянок, они становились очень уязвимы для ответной атаки (вспомним хотя бы 60 (!) походов Владимира Мономаха на половцев). В этих условиях полукочевники западной части великой степи, окруженные куда более многочисленными оседлыми народами, так и не смогли создать собственного государства. Иное дело — восточная половина.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
