Объектом исследования является советская партизанская война на территории Украины в 1941–1944 гг. Основная задача работы — дать многомерную картину этого противостояния, уделяя особое внимание его малоизученным аспектам. Важно выяснить специфику деятельности украинских партизан, ответить на вопрос: в чем проявлялась их «советскость»?
Широко распространен тезис о том, что едва ли не любые экстремальные общественные явления в ходе войны были вызваны самим фактом массового кровопролития. На обывательском уровне это выражается высказываниями вроде: «Это же была война!»[12] Отметим примитивность такого взгляда. В различные времена в разных культурах способы ведения войны существенно различались. Например, для междоусобных войн раджей в средневековой Индии, а также для противоборства сегунов и иных феодалов Японии в XIV–XVI вв. были присущи высокая степень регламентированности методов ведения боевых действий и наличие уважения к противнику. Сложно также охарактеризовать, скажем, войны князей-родственников (Рюриковичей) в средневековой Руси или религиозные побоища во Франции Нового времени. Очевидно, что различались методы ведения войны не только в разные эпохи и у разных народов, но и в разных общественных системах, у разных политических сил, и важно эти особенности выявлять и описывать.
Другой популярной точкой зрения является мысль о том, что все жестокости Второй мировой войны в Европе были вызваны целями
Третьего рейха и нацистскими методами борьбы. На спорность такой посылки применительно к советско-германской войне указывает хотя бы то обстоятельство, что в СССР массовый террор проводился в значительных масштабах в то время, когда нацистского режима еще не существовало. Поэтому целесообразно поставить вопрос о том, насколько обе системы в ходе войны влияли на ее ожесточение. Ведущий российский исследователь нацизма Олег Пленков выразил распространенное мнение: «В рамках сталинской тоталитарной системы по-другому вести войну просто было нельзя, но, с другой стороны, в этом и заключался трагизм положения — иначе Вермахт было не одолеть»[13]. Поэтому важно попытаться дать и ответ на вопрос об эффективности коммунистических методов ведения войны на примере действий красных партизан.
При отборе материала особое внимание уделено истории деятельности партизан Сидора Ковпака и Алексея Федорова, возглавлявших, соответственно, Сумское и Черниговское (со временем — Черниговско-Волынское) соединения. Именно эти два партизанских вожака — к слову, украинцы по национальности — дважды удостоились высшей государственной награды — Звезды Героя Советского Союза. Кроме них, ни один партизан на всей оккупированной территории СССР не получил столь высокой официальной оценки своей деятельности. Их отряды были также базовыми соединениями для украинских партизанских формирований. Ковпак и Федоров были глубоко интегрированы в советскую систему власти до и после войны. Поэтому важно выяснить, были ли некоторые особенности советских партизанских формирований характерны и для «образцовых» партизан. Особенный интерес представляет также отряд (позже — соединение) под командованием Александра Сабурова, который был в числе первых украинских партизан, награжденных Звездой Героя Советского Союза. Никакое другое соединение, подчиненное Украинскому штабу партизанского движения (УШПД), не послужило базой для создания столь значительного количества самостоятельных партизанских отрядов и соединений. Своим коллегой Михаилом Наумовым Александр Сабуров был метко назван «инкубатором партизанского движения»[14]. Среди будущих задач исследователей — подробное изучение тех отрядов и соединений, руководство которых не удостоилось значимых наград, а, наоборот, подвергалось критике УШПД.
Украина как нельзя лучше подходит для прояснения обозначенных выше вопросов, причем не только из-за доступности источников. В годы советско-германской войны наряду с коммунистическими формированиями здесь существовало два массовых антисоветских партизанских движения — Украинская повстанческая армия и польская Армия Крайова. Поэтому возможности для сопоставления и сравнения на примере Украины лучше, нежели на примере, скажем, Белоруссии.
В работе автор пытался следовать общенаучным методам синтеза и анализа, индукции и дедукции, соблюдать принцип историзма и не забывать об объективности. К сожалению, ряд авторов даже и не пробуют преодолеть субъективность, личностные характеристики исследователей, выдумывают и культивируют разнообразные «северные», «южные» и «марсианские» «взгляды». Такие «специалисты» не стремятся смотреть на события давних лет из кабинета исследователя, а не из окопа. В этом случае научные и околонаучные круги являются точным слепком погрязшего в ксенофобии современного мира. Особенно часто «этническое» видение прошлого и окружающей гуманитарной реальности, «психология осажденной крепости» встречаются в исторических кругах Центральной и Восточной Европы, попавших из лагеря реального социализма в плен столь разноцветных шовинистических химер. Книга опирается на опубликованные сборники материалов[15], мемуаров[16], а также документов из архивов Германии[17], Украины[18], Польши[19] и России[20]. К сожалению, далеко не все соответствующие восточноевропейские архивохранилища и не все фонды доступны, наиболее сложная для историков ситуация сложилась в РФ.
