Но следом он добавил, что «Сатурн в аспекте такой комбинации планет порождает зло, дурные характеры и авторов малопонятных книг».
О да, так и есть. Теперь я и сам это понимаю.
Глава 1
Овен
Леопард Роулинсона
Я, как и всякий человек, мечтал заглянуть в будущее. Но поскольку будущее неопределенно и непостижимо, сойдет и прошлое. В моих путешествиях во времени книги открывают больше, чем звезды. Тем утром я тащился по берегу Сены, направляясь в Bibliothèque Nationale de France, огромную государственную библиотеку Франции. Она похожа на вавилонский зиккурат: четыре башни из стекла и стали, мрачно возвышающиеся над цоколем, занимают по площади почти целый городской квартал. Подняться к входу можно по широким, но очень крутым ступеням из полированного дерева. И никаких перил или поручней. В сырую погоду восхождение проблематично. Пожилые исследователи очень часто поскальзываются и падают. Эта библиотека, с одной стороны, памятник неудачному замыслу и топорной архитектуре, а с другой — звено в нерушимой цепи библиотек, которая тянется из Древнего мира в XXI столетие. Здесь собраны настоящие сокровища, составляющие гордость Франции.
Но гордость гордостью, а меня подкосила простуда. Такое уж выдалось время года. Весь Париж шмыгал носом. В холодном метро было полно сипло кашляющих людей, раздраженных и недовольных всем на свете. А в библиотеке меня ждали, по крайней мере, тепло, уют и мягкий свет, заливавший читальные залы и длинные гулкие коридоры. В отделе редких книг и рукописей очереди не обнаружилось. Столы в центре были свободны, и компьютеры, которые выстроились в ряд, словно присевшие в ожидании пингвины, глядели на мир темными экранами мониторов.
Библиотекарша, высокая, элегантная дама, прекрасно разбиралась в собрании рукописей, но, подобно всем работникам Bibliothèque, воспринимала посетителей как источник значительных неудобств. Я робко испросил позволения взглянуть на экземпляр «Клинописных надписей Западной Азии» генерал-майора сэра Генри Кресвика Роулинсона. Роулинсон был одним из величайших военных исследователей XIX века. Утонченный ум и любознательность увлекли генерала в путешествие по всему Ближнему Востоку. Меня интересовал третий том его четырехтомной работы «Избранные надписи Ассирии. Тематика: разное» [5]. Этот фолиант и есть тот самый ключик к древней астрологии. Он отмечает место, откуда разбегались дорожки к новому. Библиотекарша застыла в нерешительности — для того чтобы просто взглянуть на эту книгу, требуется особое разрешение.
Я протянул ей такое разрешение с печатью, которым меня снабдил старший библиотекарь. К этой бумажке я присовокупил свой carte de sèjour[4], свидетельство о рождении и последний телефонный счет. Библиотекарша изучила документы чрезвычайно внимательно. Все было в порядке. Она заполнила желтый бланк специального запроса и передала его своему помощнику, юноше с красными глазами и сопливым носом. Тот скрепил бланк подписью, моментально исчез за полками запретной территории и через пять минут вынырнул с томом Роулинсона под мышкой. С величайшей бережностью он положил книгу на стойку. Прикасаться к ней я не имел права. Только библиотекари могли открывать фолиант и перелистывать страницы.
И я понимал их. Книга оказалась здоровенной и внушительной: где-то метр высотой и полметра шириной. Бумага толстая и посеревшая от старости. Это — первая публикация документов, возраст которых перевалил за две с половиной тысячи лет. Оригиналы, высеченные из камня, в прекрасном состоянии хранятся в Британском музее. И наверняка безболезненно протянут еще веков десять. А вот книга с их копиями буквально при смерти. Переплет потрескался, страницы порвались, и почти на каждой подтеки, а на обложке — бесформенные серые пятна. Мне сообщили, что сразу после встречи со мной фолиант отправят в отдел консервации и хранения для особой обработки. «Поздновато спохватились», — подумалось мне.
Я попросил библиотекаршу открыть книгу. Она убрала волосы за уши, натянула розовые хирургические перчатки и стала медленно переворачивать страницы. Я был заворожен, впрочем, как и она сама. Каждая страница разделена на четверти, а эти четверти заполнены сделанными от руки клинописными надписями, волнующими и непонятными одновременно. Уродливые значки напоминают флажки на тонких древках, но при этом настолько притягательны, что от них не отвести глаз. В их форме есть что-то пленительное. В начале книги идет оглавление, растянувшееся на четыре огромные страницы. Названия документов даны по-английски. Дощечка III содержит «Фрагменты надписи о жертвоприношении по обету». Дощечка XLVII более приземленная. На ней изображены «Десять ссудных таблиц». В Древнем мире жизнь шла своим чередом, как и нынче. Ссуды следовало записывать, а долги возвращать. А вот дощечка XLIX намекает на серьезную семейную драму. Это договор о продаже. Набу-Рикту-Азар с сыновьями продал свою дочь, Билат-Хазин, женщине по имени Никте-Сар для ее сына и его жены. И всего за шестнадцать сикелей серебра.
Дощечки LI–LXIV особенно интересны для астрологов. Эти дощечки, сдержанно пишет Роулинсон, заключают «величайшую работу халдеев по астрологии». Всего в данном разделе семьдесят табличек, все вместе называемые «Энума Ану Энлиль». Именно в них впервые цветы астрологии открылись ночной прохладе.
В оригиналах я не мог разобрать ни слова. Просто хотел вдохнуть дух столетий. Наконец я насмотрелся. Библиотекарша очень осторожно закрыла заплесневевший том и попросила меня расписаться на бланке запроса, указав нужную графу. Мне показалось, ей было жаль отпускать меня. Мы вместе пережили какое-то таинство.
Несколько недель спустя я принялся изучать перевод «Энумы» на английский [6]. Меня интересовали астрологические знамения, предостережения и предвестия. Одно предсказание особенно привлекло мое внимание.
Если Звезда Достоинства, Визирь Тиспака, сойдется со Скорпионом, на три года поразят землю жестокий холод, кашель и насморк.
Все абсолютно ясно. На улице стоял жестокий холод, и весь Париж непрерывно кашлял и сморкался. Вот тебе и Звезда Достоинства, и Визирь Тиспака.
Дело происходит за семь веков до Рождества Христова. Ассирийцы — хозяева «благодатного полумесяца»[5]. В их руках заполненные доверху амбары с зерном и согретые солнцем, омываемые рекой поля. Воды текут по воле правителей. Божества правят небесами. Царь, великий Ашшурбанипал, тяжело движется к своему привычному месту в центре мира. Он потомок царей и сам царь, монаршая династия — его династия — царствует долгие годы, пока не достигает величия Саргона II. У Ашшурбанипала кудрявая иссиня-черная борода. В его черных глазах часто мелькает беспокойство. Боец по натуре, он провел много лет в жестоких военных кампаниях, завоевывая и подчиняя народы, выступая порой и против собственных братьев, возмущавшихся его высоким положением и опасавшихся его могущества. Но Ашшурбанипал — не только воин, но и просвещенный правитель, тянущийся к знаниям и мудрости. Он блестящий математик, легко управляющийся с разными формулами; астролог, в молодости учившийся у знаменитых астрологов; лингвист, гордящийся тем, что говорит не только по-ассирийски, но и по-аккадски. Единственный из всех царей своей династии он умеет читать тексты на древнем языке учености, шумерском. Ашшурбанипал несет бремя веков на своих монарших плечах. В те времена на Ближнем Востоке была распространена грамотность. Свидетельства этого встречались повсюду. В каждом государстве были писцы. Они веками напролет царапали что-то на сырой глине. Мир переполняло то, что было сказано, а потом записано.
