— Я уже написала сестре Маргарет, — продолжала эрцгерцогиня. — Как тебе известно, она является первой леди опочивальни королевы Виктории и заслужила полное доверие ее величества. И теперь мы весьма счастливы и рады принять ее совет.
— И каков же он, мама? — спросила Тина, чувствуя, что слова застревают в пересохшем от волнения горле.
— Маргарет ответила, что, поскольку подходящей кандидатуры из числа правящих принцев нет, сама королева предложила ей посоветовать тебе выйти замуж за английского герцога. — Эрцгерцогиня сделала паузу, желая насладиться реакцией дочери, но, поскольку таковой не последовало, продолжила: — На данный момент есть два претендента, оба в той или иной степени родства с королевским домом, и потому как королева, так и моя сестра полагают, что брак с одним из них послужит только к пользе обеих стран.
— Но… я не хочу выходить замуж за англичанина, мама!
— Какие же возражения ты имеешь против англичан? — возмутилась эрцгерцогиня.
Тина успела сообразить, что любой ее ответ станет оскорблением для матери, и просто низко наклонила голову, опустив глаза в тарелку.
— Хорошо, я проигнорирую эту детскую выходку, — насмешливо заметила эрцгерцогиня.
— И все же вернемся к делу, дорогая, — напомнил ей супруг, — не можем же мы оставаться в столовой весь день.
— Именно это я и пытаюсь сделать, Леопольд, — холодно остановила его эрцгерцогиня, — но дети постоянно нас прерывают.
— Теперь они молчат, — вполне резонно заметил эрцгерцог.
— Так вот, возвращаясь к нашему разговору, замечу, что Маргарет сообщила о двух претендентах на твою руку. Правда, один из них, герцог Гэйтесфорд, несколько староват для тебя и к тому же вдовец. — Герцогиня опять подождала, пока дочь поинтересуется возрастом предполагаемого жениха, но девушка снова промолчала, и герцогине пришлось продолжить: — Его сиятельству за пятьдесят, и потому, несмотря на его вес в обществе и заслуживающий всяческих похвал характер, мы с отцом решили, что он нам не подходит.
— Выйти замуж за человека старше папы!!!
— Ты выйдешь за того, кого выберем мы, — отрезала мать. — А выбрали мы, хотя и не без некоторых колебаний, герцога Фэйверстоуна, которому всего тридцать три года. Его матушка приходится кузиной самой королеве и состоит в родстве с ее дядей герцогом Кембриджским.
— Не предками у него все в порядке, — заметил эрцгерцог.
— Разумеется, ты прав, Леопольд. Жених идеальный. И все-таки мне бы хотелось для Тины мужа постарше, который не только мог бы удерживать ее от некоторых легкомысленных поступков, которые, как ни печально признать вполне в ее характере, но и внушил бы ей. что она должна вести себя как подобает дочери высокопоставленных родителей.
— Все это раньше или позже она поймет и сама. — вздохнул эрцгерцог, который был глубоко привязан к своей второй дочери и полагал, что малышка, как никто из детей, похожа на него самого. Поэтому он всегда был склонен защищать ее от критики и обвинений матери.
Эрцгерцогиня же внешне больше благоволила к старшему сыну, а на деле всю свою любовь отдавала младшему, которому не исполнилось еще и четырнадцати. Во всем облике принца Луи было нечто, что делало его больше всего похожим на англичанина, и это обстоятельство, естественно, являлось настоящей усладой для материнского сердца.
Эрцгерцогиня была женщиной холодной, воспитанной в пуританской Англии, где любые живые проявления чувств считались вульгарностью, а люди, их обнаруживавшие, — дурно воспитанными.
Выйдя замуж благодаря своему родству с королевской фамилией за правителя Виденштайна, она влюбилась в своего красавца мужа сразу и навсегда, но никогда не считала возможным проявлять эти чувства. А эрцгерцог в те дни был настоящим донжуаном. Он не пропускал ни одной хорошенькой женской физиономии и потерял счет любовным авантюрам. Он не мог понять сдержанности своей жены, но тем не менее всегда окружал ее почетом и уважением, отдавая должное ее высоким моральным качествам и красоте.
И теперь, после стольких лет брака, герцог, вероятно, был бы весьма удивлен, узнай он о дикой ревности супруги и о том, как до сих пор страдает она, видя, что ее холодная классическая красота совершенно его не волнует.
При всем этом они жили очень мирно и являлись родителями замечательно красивых детей.
Правда, эрцгерцогиня весьма переживала из-за того, что все три дочери унаследовали от отца и романтичную внешность, и страстный темперамент, да и старший сын принц Кендрик тоже скорее походил на Виденштайнов, чем на английскую родню матери. Поэтому она возлагала большие надежды на двух младших детей и особенно на принца Луи, который должен был оправдать наконец все материнские ожидания.
Тина молча раздумывала над словами родителей, и, несмотря на то, что герцог Фэйверстоун казался ей не таким уж и плохим выбором, желание выходить замуж, да еще за англичанина, так ее и не посетило. С самого детства принцесса Терезия, как ни старалась, не могла найти в характере матери какой-нибудь струнки, затронув которую, можно было бы ее разжалобить или смягчить. Больше того, постоянные нотации эрцгерцогини, ее наказания и некая односторонность суждений утвердили девушку в мысли, что все англичане раздражительны, бессердечны и склонны к диктаторству.
И поэтому в своих девических мечтах о замужестве она представляла себе в роли возлюбленного только француза.
Маленькое королевство Виденштайн было расположено рядом с Баварией, с которой в основном и граничило. На севере располагалась провинция Хайдельбург, принадлежавшая Пруссии, а на западе — французский Эльзас.
Большинство населения Виденштайна составляли французы, перемешавшиеся в результате брачных союзов с баварцами, и, подобно Тине и ее брату, они достаточно свободно говорили на обоих языках. Правда, преподаватель немецкого, будучи пруссаком, постоянно укорял своих учеников в том, что у них слишком мягкое произношение, свойственное выходцам из Южной Германии. Во дворце же говорили в основном на английском — из уважения к родине эрцгерцогини.
Словом, нельзя было отрицать — да Тина и сама не раз говорила это в отсутствие эрцгерцога — что их народ — это нация каких-то квартеронов, тем более что ее собственная бабка по отцу была наполовину венгеркой.
— Все знают, — как-то сказал сестре Кендрик, — что в нас течет дикая кровь.
— Но проявить себя, боюсь, ей не удастся, — задумчиво ответила тогда девушка.
— Ничего, мы подождем, — не сдавался брат.
И вот теперь, когда они закончили школу и стали совершенно свободными. если не считать обязанности посещать некоторые уроки, им предстояло разлучиться. Сердечко Тины замирало при этой мысли, ибо она справедливо полагала, что. потеряв Кендрика, она потеряет свою половину.
Все наконец вышли из столовой, и девушке пришлось с содроганием выслушать сетования брата о тех ужасах, которые ожидали его в прусских казармах.
