Выход был только один: встать и уйти без лишних разговоров.
Вслух же он сказал:
— По-моему, ты слишком торопишь события. Сейчас тебе необходимо собраться с силами для поездки в Париж. И молись, — сказал он холодно, — чтобы никто не узнал, что известие о болезни своего мужа не помешало тебе обедать со мной.
— Письмо в надежном месте. Оно заперто у меня в шкатулке для драгоценностей, — ответила Жасмин.
Маркизу оставалось надеяться, что до письма не доберется служанка.
Слуги обожают разносить слухи, и подобная история разлетится по свету со скоростью северного ветра.
— Ты правильно поступила, — сказал он, — но теперь мне необходимо уйти.
Жасмин тщетно пробовала остановить его, но маркиз решительно поднялся с кровати и начал одеваться.
Со свойственной женщинам проницательностью она, безусловно, почувствовала что-то и откинулась обратно на подушки так, чтобы он мог видеть в зеркале, как она прекрасна. Он сотни раз сравнивал ее тело с полупрозрачным жемчугом, но теперь ему хотелось зажмуриться при виде этой опасной красоты.
Он никогда не считал ее особенно умной, однако он и понятия не имел, какой твердой она может быть в решительную минуту.
Маркиз понял, что руководило ею: она боялась, что год траура по мужу лишит ее наслаждений светской жизни. К тому же Жасмин опасалась, что не сможет удержать возлюбленного в этот долгий год.
И вот она вспомнила о кажущемся любой женщине единственно возможном способе надежно привязать его к себе.
По ее замыслу они должны были пожениться в ближайшие месяц-два, а потом она сумела бы объяснить миф о ребенке.
Маркиз надел вечерний фрак и подошел к Жасмин.
Она раскрыла ему объятия, но он понимал, что если сейчас наклонится и поцелует ее, то уже не будет в силах оторваться от этой сладкой отравы.
Он просто поцеловал протянутые ему прекрасные руки и сказал:
— Береги себя, Жасмин.
— Ты будешь обо мне думать, милый? — спросила она. — Знай, что я буду считать часы до нашей встречи.
Ничего не ответив, чуть не бегом маркиз направился к двери.
Жасмин крикнула ему вдогонку:
— Подожди! Я хочу тебе еще кое-что сказать!
Но дверь за ним закрылась прежде, чем она успела договорить. Она услышала звук его удаляющихся шагов.
Как только он показался в дверях, лакей вскочил со своего места, чтобы открыть дверцу экипажа.
В отличие от многих людей своего круга, маркиз был необыкновенно тактичен со слугами.
Он всегда расстраивался, когда слугам и лошадям приходилось ждать его подолгу.
Как только он сел в экипаж, лакей накрыл его колени теплым пледом.
Маркиз почувствовал себя загнанным зверем в облаве, которому чудом удалось вырваться из лап и когтей гончих.
Он и представить себе не мог, что Жасмин Кейтон пойдет на такое и попытается привязать его к себе с помощью старой как мир уловки.
Если бы не мать Гарри Блессингтона, его положение сейчас было бы безнадежно.
Ему пришлось бы жениться на Жасмин.
Конечно, в глазах закона маркиз остался бы безупречен, ведь Жасмин была замужем и, следовательно, новорожденный считался бы ребенком лорда Кейтона.
Но Рейберн был до мозга костей джентльменом и не счел бы себя вправе просто «умыть руки». Ведь если бы он так поступил, ему самому было бы стыдно за свое недостойное поведение.
Неписаные законы чести, как правило, соблюдались неукоснительно. Любой мужчина, посмевший их нарушить, сразу же изгонялся из членов клуба, и от него отворачивались все его друзья, К Жасмин же не могло быть никаких претензий. Ведь как говорят: «Леди не может быть джентльменом».
В то же время Рейберн подумал, что это еще не конец всей истории.
Если лорд Кейтон умрет, что вполне вероятно, Жасмин станет и дальше обманывать его.
Сегодня ему удалось скрыть от нее сваи подозрения, но в дальнейшем выяснять отношения придется все чаще.
Он содрогнулся от этой мысли.
Он вообще не любил выслушивать обвинения в свой адрес, а тем более от женщины, которая перестала его интересовать.
Он представил, как она будет восклицать вся в слезах:
«Почему ты больше не любишь меня? Как ты можешь быть так жесток? За что ты меня наказываешь?»
Он тут же подумал, что вряд ли когда-нибудь снова сможет увлечься женщиной.
Но если… Если он через несколько дней встретит прекрасную незнакомку, в глазах которой прочтет расположение.
Тогда теплая волна желания неизбежно настигнет их обоих, и через некоторое время она окажется в его объятиях.
— Вам мешает жить ваша чертовски привлекательная наружность, — сказал ему как-то Гарри.
Маркиз рассмеялся:
— Ну уж это не моя вина!
— Ваш отец был одним из самых эффектных мужчин, которых я когда-либо встречал, — продолжал Гарри, — а ваша мать была просто красавицей! Неудивительно, что после ее смерти он так и не женился. Найти достойную замену такой женщине непросто, хотя желающих было предостаточно.
«Это действительно так», — подумал маркиз.
Камердинер помог ему раздеться и лечь в постель. Все это время он не переставал думать о матери.
Даже на смертном одре она сохранила свою неотразимость, хотя волосы ее и поседели; а лицо покрылось морщинами.
В молодости она была потрясающе красива, но этим ее достоинства не ограничивались. К ней влекли ее нежность и очарование.
Более того, маркиз был абсолютно уверен, что единственным мужчиной в ее жизни был его отец.
Измена мужу была для нее так же невозможна, как полет на Луну.
«Как же я могу думать, что можно жениться на Жасмин только из-за ее красоты? — спрашивал себя маркиз, — ведь я прекрасно понимаю, что не один раз мне приходилось делить се с соседями по обеденному столу в клубе».
Однако сейчас ему казалось, что в свете он встречал лишь неуклюжих, малопривлекательных и застенчивых девушек.
Тщеславные матушки заставляли их попадаться ему на глаза, используя любую возможность: балы, званые вечера и даже домашние обеды, на которые родители девушек на выданье приглашали потенциальных женихов.
На таких вечерах он глазом моргнуть не успевал, как оказывался сидящим подле такой вот восемнадцатилетней девушки.
Разумеется, он сразу понимал, что оказался ее соседом не случайно.
Зная его, вряд ли кто-нибудь мог всерьез предположить, что он захочет связать свою жизнь с женщиной, которая наскучит ему сразу, едва он наденет ей на палец кольцо.
