Он скромно оценивал значение своих поисков: «Я уподобляюсь тому, кто по своей бедности явился на ярмарку последним, когда всё лучшее уже разобрано, а оставшееся всеми перепробовано и отвергнуто за ненадобностью. Но я соберу эти крохи, положу в котомку и пойду бродить по бедным деревушкам».
С годами его «котомка» пополнялась всё новыми сокровищами, а он настойчиво продолжал идти по неторному пути с непосильной ношей на плечах, мечтая сделать человека свободным и счастливым. Но достаточно взглянуть на единственный автопортрет сангиной, сделанный года за четыре до кончины художника, чтобы понять, чего это стоило ему. Леонардо было тогда шестьдесят два года, но выглядит он глубоким старцем с избороздившими лицо морщинами и властным взглядом глаз, словно бы из пещеры, хранящей неразгаданную тайну, а на его сомкнутых устах всё та же загадочная полуулыбка «Джоконды». По рисунку видно, насколько устал от жизни и растерял свои иллюзии этот полупарализованный старик. Он сделал много в своей жизни, но осуществил так мало — написанные им картины можно пересчитать по пальцам. Великий труженик оставался верен своей натуре до конца дней и вопреки невзгодам и болезни продолжил поиск истины, о чем хорошо сказано у поэта Игоря Шкляревского: «И над натурой нашей звероликой / Всепониманье возвышает нас».
Софи Шово воспроизводит наиболее яркие моменты жизни своего героя, умело и живо воссоздает объективную картину того жестокого времени. Книга читается с интересом, так как рассказ о гении не может не увлечь. Леонардо чувствовал жизнь шире и глубже, чем кто-либо, и через его чувствования нам передается его понимание многообразия мира. Любое общение с гением облагораживает тебя самого и поднимает ввысь. Поэтому при чтении не стоит обращать внимание на некоторые излишне резкие оценки автора — таков уж наш век, зараженный высокой дозой негатива и отрицания всего и вся под воздействием природных и политических катаклизмов, всколыхнувших мир. Так, не могут не вызвать несогласие строки, посвященные так называемому «делу Сальтарелли», которое не добавляет ничего нового к тому, что было ранее известно и о чем в свое время писал Фрейд, развивая мысль об «отцовском комплексе», проявившемся у подростка Леонардо. Но всё это не имеет никакого отношения к творчеству гениального художника и ученого, тем более в небольшой по объему работе, из-за чего за рамками повествования остались многие стороны многогранной деятельности творца.
Например, лет сорок назад на одной из первых Международных книжных ярмарок в Москве стенд Италии привлек внимание книгой «Легенды, сказки и притчи» Леонардо да Винчи, изданной старейшим флорентийским издательством Джунти, которое когда-то пользовалось услугами юриста мессера Пьеро, отца художника. Вскоре у нас вышла русская версия этой книги. Обращение Леонардо к миру сказки не было случайным и явилось результатом его общения с природой, хотя сам он не домогался писательских лавров, считая себя uomosenza lettere, то есть несведущим в литературе.
В жизни он видел немало зла, жестокости и несправедливости, но не переносил свою горечь на мир животных. Рассказывая о зверях, Леонардо так точно описывал их повадки, что его можно было бы считать одним из родоначальников этологии — науки, занимающейся изучением поведения животных. О его нежной привязанности к животным и особенно о любви к птицам еще при жизни ходили легенды. Например, некий купец по имени Андреа Корсали писал в 1515 году правителю Флоренции из Индии: «…жители этой далекой сказочной страны, подобно нашему Леонардо, не позволяют чинить животным зла».
Об этом хорошо были наслышаны флорентийские мальчишки, которые несли в мастерскую художнику заблудившихся собак и раненых птиц, зная, что их ждет щедрое вознаграждение. А местные птицеловы ждали, как праздника, появления Леонардо на птичьем рынке. Не торгуясь, он платил за томящихся в клетках пленниц и тотчас выпускал их на волю, любуясь, как птицы парили в небе, обретя нежданную свободу.
Творчество Леонардо многогранно, и при всём желании его невозможно осветить в одной небольшой работе. Уверен, что новая книга об этом удивительном человеке доставит немало приятных минут читателю.
Александр Махов
Пролог
Если не касаться Бога, то Леонардо, несомненно, является художником, о котором писали больше, чем о ком бы то ни было.
Даниэль Аррас[2] Кеннет Кларк, один из лучших знатоков Леонардо да Винчи,[3] высказался в том смысле, что каждое поколение должно по-своему интерпретировать эту поразительную личность. И действительно, когда являешься олицетворенным символом живописи, символом красоты и даже гениальности, то волей-неволей приходится приноравливаться ко вкусам каждой эпохи.
За пять веков, прошедших после его смерти, было достаточно времени примерить к да Винчи большое количество различных масок. Биографы Леонардо (не говоря уже о множестве романистов, бравшихся за этот сюжет) последовательно, раз за разом, изобретали его новый образ, следуя моде своего времени. Сам же он искусно заметал за собой следы, внеся изрядный вклад в сотворение своей легенды.
Существуют ли еще в истории персонажи, чьи биографии подвергались бы столь же радикальной переделке? Наверное, наберется несколько героев среди тех, кого принято называть универсальными гениями… И все же да Винчи остается персонажем наиболее сложным и наиболее противоречивым. Не проходит и полувека без основательного пересмотра его биографии или, по крайней мере, его произведений, перечень которых существенно меняется от эпохи к эпохе. Как не заблудиться в этих дебрях противоречий?
При написании книги автор одновременно применял два метода: метод сопоставления и метод внутренней убежденности. Это представляется наиболее верным, учитывая эпоху и разворачивавшиеся тогда события. Флоренция с ее бурной жизнью, несколько переворотов, типичных для эпохи Ренессанса; моровые поветрия; несколько исторически достоверных путешествий; определенные биографические вехи, должным образом документированные и потому не вызывающие сомнений (контракты, судебные тяжбы, наем работников, рождения, смерти…); наконец, подлинный переворот в мировоззрении Леонардо, его новый взгляд на жизнь и на мир, в центре которого находится и царит уже не Бог, а человек… В остальном же приходится выбирать среди различных версий те, которые представляются исторически наиболее достоверными или пересекаются по меньшей мере трижды.
Взять для примера хотя бы ту версию кончины Леонардо, которая представлена на знаменитой картине Энгра, где французский король Франциск I держит в своих руках голову уходящего из жизни художника. В день смерти Леонардо король находился в Сен-Жермен-ан-Лэ, где крестил своего второго сына. Так что изображенное Энгром — полнейший анахронизм… К счастью, этот финальный факт из жизни да Винчи документирован иными, более достоверными источниками, нежели его биография, сочиненная Джорджо Вазари и вдохновившая Энгра на создание упомянутой картины.
