Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Одним из уязвимых мест Русской императорской армии была известная разобщенность между родами войск. Артиллеристы дорожили своей кастовой сплоченностью, не готовы были тактически гибко взаимодействовать с пехотой, существовал гвардейско-армейский антагонизм, конница была склонна третировать пехоту… Об этом написано немало, в том числе и русскими офицерами постфактум, в зарубежье. Черныш демонстрирует свой пример. Приданная корпусу кавалерийская дивизия получает упрек в пассивности от штаба корпуса. На следующий день она красиво атакует в конном строю австрийские окопы, несет большие потери, но прорывает вражескую позицию, берет батарею. Захваченные пушки присланы прямо с поля боя в штаб корпуса в качестве ответа на недавний упрек. Еще на следующий день в наступление идет пехота корпуса, нужна кавалерия для развития успеха, – однако кавалеристы безучастны, начдив заявляет об утомлении недавним боем… История характерная, и не только как повод для рассуждений о несогласованности действий. Такие случаи – продукт определенной военной культуры, в которой красота подвига, соревновательность и специфическая «обидчивость» вполне полноправны. В начале Великой войны командиры в больших чинах ходили в атаки в густых цепях, со стеком в руках, ругаясь по-французски – это оттуда… Похожее было и у германцев. Война и невиданный стремительный прогресс техники быстро излечили от старомодной эффектности. Однако за изменением тактики и техническим усовершенствованием нельзя не увидеть гибели военного джентльменства, того духа, который роднил военных даже враждующих армий. Стилистика Второй мировой войны будет удручающе иной.
В мемуары привносится привычная стилистика прилежного генштабиста: скрупулезно указываются маршруты движения и направления операции, обозначается линия фронта, автор дополняет текст схемами, идет речь о положении в соседних корпусах. То есть перед читателем действительно разворачивается панорама военных событий, в связи и последовательности. В то же время офицер на войне не забывает восхититься красотой древней Волыни, на территории которой происходят военные действия.
Второй блок воспоминаний охватывает период августа 1915 – июня 1916 годов, от конца великого отступления до победных дней Брусиловского наступления. Что важно – корпус в результате отступления из австрийской Галиции возвращается примерно в те же места, с которых начинал войну. Он снова на Волыни. Черныш характеризует своими примерами обстановку тяжелого летнего отступления, печально известного снарядного голода. В штаб корпуса прибыло два ящика винтовок, и возникает серьезное обсуждение – какой части передать такое богатство. Автор отмечает, как угнетало войска отступление без давления противника, в целях бесконечных выравниваний фронта по отошедшим соседним корпусам. Солдаты приписывали отход общей слабости, и уныние было больше, чем при очевидных поражениях от неприятеля. Позиционная война на обжитой позиции сменяется подготовкой наступления. В начале войны корпус терпит весьма чувствительное поражение. Теперь же, когда корпус переходит в наступление, автор отмечает высокий боевой дух, неспровоцированный никакой «политработой» (за отсутствием таковой в императорской армии). Артиллеристы работают у орудий, сбросив мундиры, в жаре и грохоте, одержимые желанием «накласть» австрийцам, отыграться за поражение и долгое сидение в окопах. Грубоватая солдатская мотивация не должна скрыть от нас непритворного воодушевления рядового Великой войны.
А. В. Черныш по штабной службе видит много известных персон и передает в своих мемуарах сведения об их репутации. Он упоминает о начдиве А. И. Деникине, о командующем Юго-Западным фронтом генерале А. А. Брусилове, А. М. Каледине и других.
Вскоре после успешного наступления фронта Черныш покидает штаб корпуса. Он занимает должность штаб-офицера для поручений отделения генерал-квартирмейстера штаба 1-й армии (с 30.06.1916; на 03.01.1917 оставался в этой должности). За назначением последовал и штаб-офицерский чин подполковника (15.08.1916). Сам Черныш вскользь пишет 0 том, что в штабе армии уже совсем не чувствуется война и этой службой он тяготился. 1-я армия с апреля 1916 по июль 1917 года входила в состав Северного фронта. Другая, давно ставшая позиционной война и другой противник – разницу в боевой ценности австрийского и германского неприятеля понимали и начальствующие лица, и солдаты. Армией командовал генерал от кавалерии А. И. Литвинов. Любопытно, что в начале войны они были соседями по одной, пятой, армии: генерал Литвинов командовал в ней 5-м корпусом, а Черныш служил в штабе 17-го.
Осень 1917 года, знаменовавшая собою начало конца «старой» (как вскоре станут говорить) русской армии, принесла Андрею Васильевичу самостоятельное штабное назначение. Он становится исполняющим должность начальника штаба 105-й пехотной дивизии 32-го корпуса. По состоянию на 1 марта 1918 года Черныш указан исполняющим должность начальника штаба 105-й пехотной дивизии с 19 октября 1917 года[2]. Этот период своей службы – скорее всего, весьма тягостный – Черныш не описывает. Однако некоторые штрихи, которые касаются интересного и малоизвестного сюжета – «досиживания» русских частей на замершем фронте в зимние и весенние месяцы 1918 года, – добавляет. На фронте Великой войны Черныш просидел дольше очень многих – по май 1918 года. Штаб штампует увольнительные, солдаты делят казенное имущество и разъезжаются, война так или иначе закончена. Через условную уже линию фронта прошли германские войска, направлявшиеся в глубь Украины. Автор, сидя «на линии фронта», оказался глубоко в тылу германских войск, уже как будто и не вражеских. Еще одна гримаса Брестского мира и последующих политических конфигураций: родители в Ейске, оттуда доходят слухи о Добровольческой армии; жена в Орле (довоенное место квартир 141-го Можайского полка, надо полагать, во время службы Черныш и породнился с местной семьей), на красной территории; за спиной немцы, которые хозяйничают на Украине. Черныш описывает эти обстоятельства и выбирает путь на юг, наметив возможности связи с семьей. Любопытны моменты, связанные с полубутафорской враждебностью германцев к добровольцам. Следуя по Днепру на пароходе, автор отмечает отсутствие ощущения новых – гетманских – порядков на Украине и полное обывательское равнодушие к политическому украинству. Зато цветет фольклор – стены парохода исписаны нелицеприятными заметками по поводу властей и переворотов в Киеве. Характерный штрих, повторяющийся в русской военной мемуаристике: австрийцы в роли оккупантов породили желание только продемонстрировать им крайнее пренебрежение. Русские офицеры не раз писали, что победная поза австрийцев в 1918 году воспринималась не иначе как недоразумение.
За годы Великой войны Андрей Васильевич, уже имея орден Св. Станислава 3-й степени (19.05.1912), был неоднократно награжден. Он стал кавалером орденов Св. Анны 4-й степени (18.03.1915), Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (14.05.1915), Св. Анны 2-й степени с мечами (14.05.1915), Св. Станислава 2-й степени с мечами (24.05.1915). Мечи означают, что награды получены за заслуги на поле боя. Для штабного чина – это свидетельство инициативности и смелости.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
