Последние слова отчима не сразу проникли в сознание.
«Бредит что ли? Как он может меня отпустить в Академию?», — подумал мальчик: «Кто тогда будет работать в поле, собирая урожай, да за скотиной следить?».
Но что-то внутри подсказывало, что Рэджи обронил те слова не случайно и мальчуган не мог поверить своему счастью. С тех пор, как от «Серой лихорадки»[2] умерла мать, ни одного дня спокойствия. Сплошные тирания и насмешки. И вот…свобода?
Отчим Рэджи никогда не понимал «тонкой силы», но как любой нормальный мечник, побаивался людей в мантиях. Люди, что с помощью лишь слов или жестов были способны прорубать широкие дыры в строю латников как требушеты дыры в стенах крепостей, внушали уважение. Но гоблины бы с ними с этими магами. Больше всего Рэджи ценил звон монет. А академии охотно отсыпали горсть серебряных за учеников со способностями. Недобор был не только в армии.
Так же десятник прекрасно знал, что магики в Империи не столь многочисленны. Одним выродком больше, одним меньше. Все деньга будет звенеть на кошеле. Не пришибить бы только его до утра, а там с телегой и запиской поедет под очи наставников от его имени. Даром он первый человек на деревне?
Рэджи и не знал, что делают с магиками за стенами академий. Поговаривали, что трупы неспособных бородатые мужи скидывают прямо в сточные канавы, а прочих закатывают прямо в стены академий. Чтобы крепче стояла. Одно обычные люди отмечали точно — входило магиков за стены академий больше, чем выходило магов.
Магия полна опасностей. Магами станут немногие.
«Чем больше сгинет, тем лучше», — подумывал отчим, глядя в спину Андрену, когда тот припустил к реке отмывать штаны. Хоть меч с собой прихватил. Чему-то он его все-таки научил за эти годы вечерних наставлений.
— Всё Мэги. Её басней наслушался, Провал ее забери, — обронил под нос десятник, положив на плечо меч и поковыляв хромой походкой домой. Ноги понесли от пригорка к родной калитке.
Рэджи до ужаса боялся старой Мэги. Поговаривали, что травяная колдунья может использовать волжбу и из арсенала Тёмных. Как любая женщина ее лет.
— Я вернусь, Рэджи!, — повернувшись, обронил пацан. — Когда-нибудь ты будешь бояться меня пуще огня!, — отчим его уже не мог слышать.
И гордые слова слышал только ветер. Но боги слышат все сказанное. Человеку остается только подтвердить это делом.
Андрен, убедившись, что никто не смотрит, даже погрозил кулачком, затем закинул клинок в перевязь за спиной, и вновь сорвался в бег. Пробежав поле и подлесок, он достиг реки. Многочисленные притоки могучей Северянки набирали здесь ход. Спокойная вода была теплой у поверхности и холодной у ног из-за своих многочисленных ключей, что били из-под земли.
Малец остановился, стягивая верхнюю одежду и ветхие ножны. Теплая вода приняла его по пояс, зайдя еще глубже, он принялся отстирывать штаны, попутно игра с водой, вздымая в небо брызги и не забывая себе напоминать, что вернется в деревню величайшим магом. А подлый отчим будет стоять на коленях, прося прощение.
— О, да! За это стоит пролить семь потов в любой из Академий!, — воскликнул магик, потирая потертость на плече от неудобной перевязи с оружием. Оружие было у каждого мальчишки в их деревне, только у всех ножны были на поясе, а ему от любимого отчима достался клинок такой длины, что иначе как за спиной носить было невозможно. И при беге полутораручный бастард (для ребенка вполне заменяющий двуручный) колотил по лопаткам и пояснице, а грубая веревка из пеньки натирала плечо.
Рэджи выбрал самый старый, тяжёлый, неудобный и, конечно же, наиболее дешёвый клинок. Да и то лишь потому, что смотровые люди следили за наличием оружия у населения «боевых» северных деревень, которые с каждым годом опускались всё южнее и южнее. Север нещадно вырезали зеленокожие, стаями разбойничьих шаек забираясь все дальше к столице. Никто точно не знал, сколько их по лесам. Редкие дозорные часто не возвращались, а стоило отправлять в леса когорты и легионы, как разбойников и след простывал.
Потому каждый человек мужского пола после двенадцатой зимы должен был иметь при себе и владеть хоть каким-нибудь холодным или стрелковым оружием. Так постановил император, после последней схватки с ордами дикарей. Женщин так же охотно учили владеть оружием.
Андрен слышал, что людская Империя окружена врагами, взята в кольцо и войны разрывают её на куски уже не первую сотню лет. Границы каждую седьмицу тревожились по всему периметру. То самые причудливые твари придут с Волшебного леса, то у северных варваров новый выводок требует крови возмужания. В любой момент зеленокожие переходят порубежье, просачиваясь то стайками, то целыми отрядами, срываясь в сечу набегов.
Как говаривал Рэджи вечерами у печи перед сном, самые сложные времена наступят, когда прорвут кордон Храма орды Свободных. А про Море можно не думать вовсе. Пиратские фрегаты наверняка потопят ещё не один торговый барк прежде, чем неповоротливые конвои из галеонов научатся полноценно защищать товары из земель Баронств и Графств.
Мальчик вздохнул. Легионы Империи никогда не находятся в полном составе. Дети не успевают расти, чтобы взять в руки меч, топор, алебарду или копьё. Четыре века Империя людей стоит на своих рубежах и все четыре века её терзают соседи. Так Андрену почти совсем не с кем было дружить… кроме Чини, конечно!
— Чини!!!, — закричал подросток во весь голос.
Окрылённый новыми надеждами, даже не высушив отстиранную одежду, он побежал вдоль берега искать ту, кого с уверенностью мог назвать другом.
Русая, длинноволосая девушка по имени Чини, с такими же зелёными, как у Андрена глазами, не заставила себя долго искать. Она как всегда чертила старым отцовским ножиком ничего не значащие для Адрена знаки под ветхим заброшенным мостом через деревенскую речушку. Едва рисунок доходил до своей завершённости, то ли шутки ради, то ли целенаправленно, Чини приказывала подняться большой волне и затереть их. Вода её прекрасно слушалась. Подруга даже умела вызывать мелкие бурунчики на небольшой глубине воды. Но об этом никто не знал, кроме Андрена и Мэги, у которой жил приёмыш. Оба хранили этот секрет в тайне, как бы чего не вышло.
Андрен в восторге говорил, что когда-нибудь эти бурунчики обязательно станут жуткими смерчами и водоворотами, и с необычайной лёгкостью потопят огромные корабли пиратов на самом Море. Перекупщики на погосте[3] говорили, что воды там больше, чем занимает весь их лес вокруг деревни.
Слухи! Разве такое возможно?
Сельские жители давно перестали пользоваться старым, широким деревянным мостом, который давно подгнил. Выше по течению построили небольшой, каменный, более практичный. По каменному новострою могла проехать тяжёлая конница или гружённая поклажа с продовольствием, что доставляла провиант на рынки столицы. Здесь же, под старым, заброшенным мостом двое сирот-мечтателей устроили своё укромное место, унаследовав его от старших приятелей, когда тех призвали на службу. Теперь это их «коронное место».
