– Ах.
– В Риверхеде есть китайский ресторан под названием «Пу Кэтоу».[7]Риверхед, как вам, возможно, известно, получил название в честь места рождения лорда Джеффри Амхерста. Здесь этот Амхерст великий герой. Он от имени Франции позволил Северной Америке восстать против Британии. Его племянник Уильям Питт Амхерст был назначен британским послом в Китае. И испортил все дело, отказавшись пасть ниц перед императором.
– Слушайте, тот клиент придет в пять.
– Разве я не такой же клиент?
Лёве по-лисьи взглянул на меня. И спросил:
– Чего же вы хотите?
– Во-первых, закончить рассказ. Я хотел поесть, а вместо того напился. Там тоже выпивали тот самый тип и участвовавшая в игре дама. Она учила всех смешивать коктейль под названием «Косолапый». Жутко зверский – «Бакарди», бурбон, двойной ликер-крем. Просто заскочила, по ее словам, по пути в Олбани. И у нее была идея той самой игры.
Опустив взгляд на свою руку, я обнаружил, что абсолютно автоматически курю очередную синджантинку. Но решил исправиться. Мне почти двадцать один, летит время.
– Поймите, – сказал Лёве, – до совершеннолетия я для вас ничего не могу сделать.
– Я все знаю, – сказал я, – о том, что причитается мне в свое время. В данный момент еще забочусь о своем образовании. Хочу побывать на Кастите.[8]
– Боже мой, где!
– Пятнадцатая долгота, к югу от Эспаиьолы. Триста миль к западу от Подветренных островов. Некогда британский протекторат. Столица – Гренсийта. Население…
– Знаю. Все знаю про это проклятое место. Одного не пойму…
– Зачем: очень просто. Профессор Кетеки заставил меня заинтересоваться неким Сибом Легеру, поэтом и художником с Каститы. Очень таинственным, очень талантливым. Вы о нем никогда не слыхали, и вообще никто. Его писания не опубликованы, картины осыпаются, никем не увиденные. Я читал ксерокопию рукописи. Изумительно. Один колониальный администратор сделал все возможное для работ Легеру после его смерти. Некий сэр Джеймс Писмир. Создал на Кастите нечто вроде музея Легеру, непосещаемый дом, ключ висит у табачника. Мне интересно. Хочу побывать.
Лёве издал очередной взрывной рык. И сказал:
– Не хочется быть суеверным. Знаете, ваш несчастный отец встретил смерть в Карибском море.
– Забыл.
– Не имеет значения. Положение таково. Вы достигнете совершеннолетия, дайте прикинуть когда…
– В декабре. В Сочельник. Без двух минут полночь.
– Знаю. Знаю. Вам, конечно, известно условие наследования.
– Совершенно дурацкое.
– Не слишком сыновнее отношение, я бы сказал. Ваш отец принимал принцип смешанного брака очень близко к сердцу.
– Когда я женюсь, то только по любви.
– Ох, – сказал Лёве, – весьма юношеское замечание. Если б все женились по любви, мир стал бы адом. Любви учатся при выполнении прочих супружеских обязанностей. Остальное для поэтов. Молю Бога, – озабоченно продолжал он, – чтобы семейство Ань не узнало о вашем, о вашем…
– Если скажете, где оно, черкну записку.
– Нет, нет, нет, пет, нет.
– «Риверхед стар» ничего не сообщила. Руководство колледжа позаботилось. В более ответственных органах может что-нибудь просочиться, но имя упоминаться не будет. Протестующие студенты имеют лишь коллективное существование. Личность тонет в цели или в ритуале. Лозунги до оргазма. Гитары, барабаны бонго, песнь общечеловеческого братства. Лоснящиеся бороды юнцов распахиваются, со смертельным пылом приветствуя нас.
– Юная леди, мисс Ань, – очень достойная юная леди. Фотографии не отдают ей должного. И воспитана очень строго. Эти старые кантонские семейства нравственны, высоконравственны.
– Ничего себе, нравственность. Династический брак. Способ получить деньги. В остальном то же самое, что общая свалка в Солт-Лейк-Сити…[9]
– Ну, – неуместно вставил Лёве, – невозможно представить, чтобы кто-нибудь в Солт-Лейк-Сити поступил так, как вы. Я хочу сказать, надежность продукта связана с нравственностью производителей.
– Полный абсурд.
– Что касается поездки на Каститу… В данный момент я ничего не вижу… Может быть, что-то есть в дополнительной папке… Посмотрю по возвращении в…
– Деньги принесли?
– Вы весьма невнятно говорили по телефону. Еще были под мухой?
– Телефон барахлил. Тысячу долларов?
– Существует статья насчет выделения разумных сумм на ваше образование. Именно на образование.
– Понятие очень широкое.
– Я велел мисс Касторино взять из банка пятьсот. Тысяча – слишком много. Пятьсот до вашего дня рождения вполне достаточно.
Лёве вдруг улыбнулся с устрашающей сахаринной сладостью. И спросил:
– Кроссвордами увлекаетесь, да?
И выкопал из разбросанных вокруг меня бумаг выдранную из какой-то газеты шараду. Теперь спазмы бились от члена до ануса.
– Трудная загадка. Слушайте.
Он прочел, или мне показалось:
Вверх – разлившийся поток;
Вниз – пахучий лепесток.
Ответ очевиден – цветок. Но спазм мне велел не давать Лёве ответа. Почему? Я в тот раз быстро ответил Кетеки. Теперь знал, почему пет. «Вверх» и «вниз» в этой шараде относилось к соответственному положению языка при произнесении дифтонгов в словах flow и flower.[10]Только лингвистический журнал ввел бы в шараду подобное заумное условие, а лингвистические журналы кроссвордами не увлекаются. Лёве молочно-сахарно улыбался.
– Ну?
– Простите, для меня слишком сложно.
Спазм прошел. Лёве как бы съежился, стал не столь волосатым. С удовлетворенным видом кивнул и сказал:
– Как я понимаю, вы сюда вернетесь задолго до своего дня рождения.
– Не уверен, что хочу вступать в права наследства. Пусть победит Солт-Лейк-Сити. Хочу себя чувствовать свободным человеком.
– Ох, боже мой, – усмехнулся Лёве. – Никто не свободен. Я хочу сказать, выбор ограничен врожденными структурами, предопределенными генетическими наборами и прочим.
Минимально покраснел и добавил:
