Рыжая шалава, от тебя не скрою:Если ты и дальше будешь свой берет носить…
«Шалава»?» … В этом не было ничего оскорбительного. Шалава – это было почетное наименование, это еще надо было заслужить…»
Аркадий Свидерский уточнял, что в их компании действовал свой устав, коим предписывалось особое отношение к женщине. Не как в уставе ВЛКСМ – «по-товарищески», а по-рыцарски. Хотя «главный идеолог» Каретного, Макаров, проповедовал «домострой»: женщина должна быть под каблуком, и его клич «Назад, к домострою!» и кредо Андрея Тарковского «Жена нужна лишь для уюта!», безусловно, туманили молодые головы. Но главное, как отмечал Михаил Рощин, «Лева Кочарян, Артур Макаров, Гриша Поженян учили нас «мужчинству»: не трусить никогда, защищать слабого, платить первым, в крови стоять за друга, жалеть детишек и баб. Но пуще всего – беречь свою честь, держать марку, не подличать ни ради чего».
Юный Высоцкий был очень внимателен к сердечным увлечениям своих старших друзей. Видя, как «Толян» Утевский жутко страдает, не в силах преодолеть равнодушие некой милой сокурсницы, Владимир предложил: «А давай ей стихи напишем?» Стихи он, правда, не написал, но на «пост любви» у дома девушки заступил. И когда пассия все же снисходила и соглашалась на предложение Утевского прогуляться, сопровождал их, как верный паж, развлекая шуточками и смешными проделками.
К кочаряновской компании девушек притягивала не богемная обстановка, а легкий, веселый, творческий флер, душевная атмосфера. Каждый из ребят старался отличиться, тащил на суд друзей что-то свое – кто стихи, кто услышанную вчерашним вечером песню, кто наброски рассказа, кто просто свежий анекдот про нового хозяина Кремля Никиту.
Но главное – девушки всегда могли рассчитывать на покровительство, защиту и поддержку своих друзей. Только благодаря их вмешательству соседке Кочаряна Елизавете Никищихиной, например, удалось-таки осуществить свою заветную мечту – стать актрисой.
Когда отец 16-летней Лизы узнал, что она собирается поступать в театральную студию, его гневу не было предела: «Ты что – проституткой хочешь стать»?!. И принялся учить уму-разуму. И это в предновогодний вечер – 31 декабря 1957 года! Левон как раз был дома, дожидался друзей, чтобы всей компанией отправиться на подмосковную родительскую дачу.
«Когда отец выяснял со мной отношения, – рассказывала Лиза, – в общий коридор вышли покурить Лева, Володя Высоцкий, Андрей Тарковский – совсем еще мальчики… Увидев эту картину, они отца, значит, это самое… ну, как-то успокоили и сказали, что мне нельзя здесь оставаться. Я собрала вещички и поехала с ними на дачу, к елке, возле которой играли дети, было тепло и пахло пирогами… Потом пошла в театр, а через некоторое время сняла комнату. Полгода спустя отец примирился и вернул меня домой…»
Из дома на Большом Каретном не выбывали «приятные во всех отношениях» девушки, ухаживать за которыми доставляло сплошное удовольствие. Высоцкий, как-то заглянув к Утевскому, уже служившему в Московской горпрокуратуре, сразу узрел прекрасную незнакомку: «Кто такая?» – «Валя Шпак. Наша сотрудница». – «Очень хорошо!»
Слово за слово, и вечер завершился в гостях у Кочарянов. В кафе ходили редко, лишь когда позволяли финансовые возможности. Володя-то тогда вообще был без копейки, откровенно сожалела Валя. Но подчеркивала: «Высоцкого все любили. И женщины в том числе. Красавцем его не назовешь, но он был очень обаятельным и большая умница. И напористым он был, конечно».
Жена Левона Кочаряна Инна (профессиональный чтец Москонцерта) вместе со своей подругой, соседкой по дому Ингой Окуневской, едва собиралась компания, тут же «ставили под ружье» всех вновь прибывших девушек – они шустрили по кухне, собирая нехитрую закуску с обязательным участием обожаемой всеми баклажанной икры (с лучком!), сервировали стол и только потом уже получали право принимать участие в пиршестве.
Ну а появлявшиеся обычно чуть позже и в сопровождении постоянных кавалеров – Люся Марченко с Олегом Стриженовым, Жанна Прохоренко с Артуром Макаровым, Нонна Мордюкова кое с кем – вступали в кочаряновские «апартаменты» «королевами бала». А что? Имели право!
Нонна, еще студенткой ставшая лауреатом Сталинской (!) премии за роль Ульяны Громовой в фильме «Молодая гвардия». Жанну поголовно обожали после народной «Баллады о солдате». Визитной карточкой юной Люси стала героиня Достоевского в картине «Белые ночи». Кино творило чудеса.
Молодежь пела, веселилась, танцевала. Левон, сам неплохо владевший гитарой, первым осознал значение только-только появившихся магнитофонов и для пробы стал записывать на свой «Спалис» застольное песнопение друзей. У каждого был свой сольный номер: Олег Стриженов исполнял «Если я заболею», Анатолий Утевский – «Сам я – вятский уроженец», сам Кочарян – «Как много девушек хороших…» и «Заскакиваю на хазу…», Нонна Мордюкова любила петь пастернаковскую «Свечу» и «Обронила я колечко», баловалась частушками, а Высоцкий, конечно, славился своей «Татуировкой»:
Не делили мы тебя и не ласкали,А что любили – так это позади…
Строгая «прокурорская» девушка Валя Шпак вспоминала: пели все, даже у кого со слухом было не ахти. Володю иногда просили попеть, а когда – и нет. Порой он даже надоедал. Зато все покатывались от его устных рассказов.
