Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Прямо скажем, что жизнь Екатерины при русском дворе была несладкой. Отношения с мужем были очень неровные. Об этом Екатерина подробно пишет в своих «Записках». Иногда великий князь вообще не обращал внимания на жену, занятый своим флиртом, но потом вдруг без видимой причины становился очень внимательным. Это время было для Екатерины мучительным. Он донимал её пустыми разговорами, мечтая построить рядом со своей дачей «Дом для отдыха и удовольствий», который почему-то должен был напоминать обликом капуцинский монастырь. Пётр обожал охоту, потому держал рядом со своими покоями собачью свору. Из-за вечного лая под окнами Екатерина не могла спать. Другой мукой была игра на скрипке. Пётр преклонялся перед императором Фридрихом, который, как известно, был меломаном. Плохо или хорошо играл супруг, мы проверить не можем. У Екатерины было особое устройство уха, она любую музыку воспринимала как скрип. Бывает… Но пощади жену, не пиликай на скрипке!
Пётр пил, и весьма неумеренно, опять же по-детски играл в солдатиков и марионетки. Он разыгрывал великие баталии в своих покоях, воюя на столе и на полу с солдатиками из дерева, свинца, крахмала и воска. Игрушки занимали его комнату целиком. «Он прибил узкие латунные полоски вдоль столов; к этим латунным полоскам были привязаны верёвочки и, когда их дёргали, латунные полоски производили шум, который, по его мнению, воспроизводили ружейные залпы. Он очень аккуратно праздновал придворные торжества, заставляя эти войска производить ружейные залпы; кроме того, каждый день сменялись караулы, то есть с каждого стола снимали трёх солдатиков, которые должны были стоять на часах».
А любовь, как же любовь? Вот письмо Петра к жене от 1746 года.
«Мадам, прошу вас больше не беспокоиться спать со мной, так как теперь не время меня обманывать. Постель покажется слишком узкой после двухнедельной разлуки с вами.
Сегодня после полудня
Ваш несчастный муж, которого вы не удостаиваете этим именем».
Обидела его чем-то супруга, вот он и написал писульку, но ведь документ!
Но жизнь продолжалась. При дворе устраивались балы и маскарады, а Екатерина любила танцевать. Ещё существовала охота и загородные прогулки, а великая княгиня обожала верховую езду. Оторвавшись от общей компании, она садилась прямо в юбке в мужское седло и мчалась, куда глаза глядят. За этот мужской способ верховой езды императрица не раз делала выговор великой княгине. В те времена считалось, что езда в седле с раздвинутыми ногами мешает деторождению. Ах, Екатерина не обращала на попрёки внимания. В этом ли дело? Главное закрепиться при дворе, найти себе друзей и союзников. Она хотела быть русской и взяла себе за правило вести себя так, чтобы всем нравиться. В разговорах с важными старухами, болтливыми стариками, важными дамами, часто ей совершенно неинтересными, она неизменно была любезна, приветлива, внимательна, что не помешало ей потом написать: при дворе Елизаветы «все сердечно друг друга ненавидели».
Екатерина понимала, что любовь к ней императрицы тоже может измениться в любой момент, тем более что повод к этому был всегда — поведение матушки, Иоганны Елизаветы. По приезде в Россию Иоганне Ангальт-Цербстской было 33 года. Из очень, мягко говоря, скромного дома она попала в оглушительное богатство русского двора и совершенно потеряла голову. Нельзя сказать, чтобы Иоганна была хороша собой, но она умела нравиться. Наконец она дорвалась до почестей, славы, а пятнадцатилетняя дочь, гусёнок с длинной шеей, только некая помеха на пути к славе. Балы, романы, новые наряды и бесконечные долги, за которые платила дочь, продавая подарки императрицы.
Но не за расточительство и не за скверный характер Иоганну Ангальт-Цербстскую выдворили из России, а за то, что та позволяла себе вмешиваться в дела русского двора, за интриги против канцлера Бестужева и активную переписку с прусским королём Фридрихом. Вина матери рикошетом ударила не только по Екатерине, но и по её супругу.
Где-то через девять месяцев после свадьбы Елизавета подписала сочинённую Бестужевым бумагу, по которой «двум достойным особам» назначали гофмейстера и гофмейстерину, то есть двух надзирателей, которые должны были отслеживать каждый шаг молодых и исправлять их поведение. Петра Фёдоровича обвиняли в легкомыслии, в грубых привычках (нельзя прилюдно лить воду из стакана на голову слугам), в нетактичных разговорах, в устройстве театра марионеток в своей комнате и так далее. Претензии к Екатерине были более строгими. Они включали три пункта: небрежное отношение к православию, запретное вмешательство в государственные дела, а также чрезвычайную фамильярность с молодыми вельможами, посещающими двор, с камер-юнкерами, даже с пажами и лакеями.
Что тут правда, а что ложь — неизвестно. Да, у Екатерины были дружеские отношения с братьями Чернышёвыми. Эти трое блестящих молодых людей пользовались особым расположением Петра, а молодой двор на то и молодой, что там хотелось веселиться. К Екатерине приставили госпожу Чоглакову с мужем. Люди они были недалёкие, но известные при дворе, Елизавета им доверяла. Чоглаковой было 24 года, но она была замужем и всё время рожала, это ли не показатель высокой нравственности? Для обеспечения появления наследника, указывал Бестужев в своём документе, «великой княгине должно быть прилежно примеряться более покорно, чем прежде, со вкусами мужа, казаться услужливой, приятной, влюблённой, пылкой даже в случае надобности, употреблять, наконец, все свои посильные средства, чтобы добиться нежности своего супруга и выполнить свой долг».
От великой княгини удалили всех близких ей людей, даже слуг поменяли. Кроме того, ей запретили любую переписку, в её комнате вообще не было письменных принадлежностей. Теперь письма «дочери к матери» писались в Иностранной коллегии, Екатерине оставалось только поставить свою подпись. Правда, со временем Екатерине удалось переслать матери несколько писем с помощью мальтийского рыцаря Сакромозо, личности загадочной и тёмной.
Вокруг Екатерины образовалась пустота. И чем она теперь заполняла свой досуг? Чтением. Это были уже не пустые романы, а серьёзные книги, которые ей поставляли из Академической библиотеки. В первый свой год проживания в Петербурге она получила ценный совет от графа Гюлленборга, который прибыл в Россию со шведским посольством. Граф по достоинству оценил способности и ум юной принцессы, который он назвал философским. Он сказал: «Каким образом ваша душа поддаётся расслабляющему влиянию двора, полного роскоши и удовольствия? Обратитесь снова к врождённому складу вашего ума. Ваш гений рождён для великих порывов». Эти слова Екатерина записала по памяти уже зрелой женщиной, может быть, граф говорил менее пышно, но не в этом дело. Он дал ей список книг, и Екатерина принялась за чтение. Это были «Жизнь Цицерона», «Жизнь знаменитых мужей» Плутарха и «Причины величия и упадка Римской республики» Монтескьё. Вначале она очень скучала над «величием и упадком», но потом очень пристрастилась к умным авторам. Кто бы мог предположить, что работы Монтескьё станут её настольными книгами? Потом был Вольтер, «Всеобщая история Германии» Барра, «Письма мадам де Севиньи», оказавшие на Екатерину огромное влияние, но была и особенная литература, будившая её женское сознание, а вернее сказать — инстинкты. Скажем, «Дафнис и Хлоя», полная простодушных любовных сцен. Или «История Иоанны II, королевы неаполитанской, красавицы и распутницы». Как пишет автор, сия Иоанна многих услаждала своим телом, но как можно порицать за этот порок королеву и красавицу? Она — солнце, а солнце можно только боготворить.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
