После периода обязательного тогда ухаживания, во время которого будущий жених сделал формальное предложение, Делла Мэй Хоген и Отис Элмер Монро в конце 1899 года поженились. Ее фотография, относящаяся к этой поре, показывает женщину среднего роста, с бодрым и свежим округлым лицом, темными глазами, почти суровыми чертами и в нестандартной позе, не имеющей ничего общего с чрезмерной скромностью. Никакого фотоснимка Отиса не сохранилось, но Делла описала его как мужчину со светлой кожей, рыжеватыми волосами и глазами орехового цвета. По ее позднейшим словам, он был «весь из себя элегантный и всегда одевался как джентльмен — или, по крайней мере, как камердинер». После неудачного падения из-за какого-то происшествия его левая щека оказалась украшенной шрамом, в результате чего у Отиса был задорный, боевитый и немного романтический облик. Делла, по-видимому, считала своего мужа дамским угодником, а также человеком сильным и повидавшим большой мир, где ему довелось лицом к лицу столкнуться со всевозможными опасностями.
Вскоре после свадьбы Отис велел Делле упаковать весь их нехитрый скарб. Он принял предложение поработать на мексиканской государственной железной дороге, поскольку это гарантировало ему более высокие заработки, нежели эпизодические работы по покраске домов. Молодая семья поселилась в городке, который позднее был известен как Пьедрас-Неграс (а впоследствии стал называться Порфирио Диас — в честь правившего мексиканского президента) и располагался прямо на границе, неподалеку от селения Игл-Пасс, что в штате Техас. Делла, поначалу страдавшая на новом месте и чувствовавшая себя несчастной из-за того, что пришлось оставить родные края, часто и подолгу простаивала на крылечке перед домом, вглядываясь в мост через реку Рио-Гранде, который вел в Техас. Но она была человеком, легко приспосабливающимся к окружающей ситуации, и быстро примирилась с судьбой, войдя в новую, сотворенную для себя самой роль неофициальной наставницы индейских и мексиканских женщин, для которых ей время от времени приходилось бывать и акушеркой. Осенью 1901 года Делла сама обнаружила, что забеременела, и поутру 27 мая 1902 года принесла на свет ребенка — девочку, которой дала имя Глэдис Перл; пять дней спустя мексиканский судья по гражданским делам выдал ей свидетельство о рождении.
В 1903 году Отис и Делла пришли к выводу, что ничуть не худшую и даже лучшую работу в сфере транспорта ему можно найти в Лос-Анджелесе, где постоянно росло количество трамвайных, троллейбусных и железнодорожных вагонов, необходимых для того, чтобы связать друг с другом различные районы этого быстро разраставшегося города. Весной они перебрались в Калифорнию. Там супруги сняли маленький домишко с одной спальней на Западной тридцать седьмой улице, в центре южной части города, и Отис приступил к работе на железной дороге, принадлежащей фирме «Пасифик электрик». Имея теперь на содержании жену и дочурку, он полностью забросил свои давние мечтания о том, чтобы рисовать акварели на борту жилой баржи, заякоренной где-нибудь на Сене.
В 1905 году Делла родила мальчика, которому дали имя Марион Отис Элмер, и семье понадобилось большее помещение. Из домашних записей вытекает, что на протяжении нескольких последующих лет они вели настоящую кочевую жизнь и в период с 1903 по 1909 год сменили по меньшей мере одиннадцать арендованных меблированных домов или квартир. Хотя Глэдис и Марион не испытывали особых нехваток и не страдали от бедности, все равно при таком отсутствии всякой стабильности и с таким малым количеством вещей, которые дети могли бы признавать своими, малыши росли в атмосфере постоянных перемен и беспокойства. Все время сидя на чемоданах, они, как когда-то и сама Делла, не располагали достаточным количеством возможностей к тому, чтобы завязывать и налаживать прочные, длительные дружеские отношения. Вдобавок Отис частенько не возвращался домой ночевать, а когда Делла начинала выспрашивать, где он был, тот в ответ клялся и божился, что ровным счетом ничего не помнит. Поскольку мужу периодически случалось сильно выпивать, Делла вовсе не удивлялась, что его настолько подводит память. Словом, 1907 год стал для Отиса и Деллы Монро периодом тяжких испытаний.
В следующем, 1908 году как здоровье, так и поведение Отиса, которому был сорок один год, ухудшалось в темпе, вызывавшем среди окружающих обоснованную тревогу. У него отказывала память, нередко он отвечал невпопад; кроме того, Отис страдал сильнейшими головными болями и — что было для него совершенно нетипичным — стал совсем неопрятным. Его прежние припадки бешенства, доводившие, бывало, Деллу и детишек до состояния форменного ужаса и отчаяния, прекратились, но зато теперь он впадал в истерию с приступами плача, сопровождавшимися сильной дрожью конечностей. По крайней мере однажды их шестилетней дочурке Глэдис пришлось со страху на два дня перебраться к соседям.
Летом 1908 года Отиса наполовину парализовало. Осенью, после того как он поступил в штатную больницу для малоимущих жителей Южной Калифорнии, расположенную в городке Пэттон, округ Сан-Бернардино, ему поставили диагноз; выяснилось, что он страдает прогрессивным параличом, который представляет собой последнюю стадию сифилиса нервной системы, иногда называемого сифилисом головного мозга. Это заболевание было известно в западных странах уже в течение по меньшей мере двух столетий, но первый эффективный способ его лечения препаратами мышьяка, в частности с применением лекарства под названием сальварсан, был разработан немецким врачом, бактериологом и биохимиком Паулем Эрлихом лишь в 1908 году[1]— к сожалению, слишком поздно, чтобы Отис мог им воспользоваться.
По истечении трех месяцев Делла была не в состоянии выносить визиты к мужу: он стал совершенно безумным, да и внешне изменился до неузнаваемости; кроме того, она нашла себе постоянную работу в качестве прислуги, благодаря чему могла зарабатывать на содержание детей. Через девять месяцев, 22 июля 1909 года, Отис скончался в возрасте сорока трех лет, так и не поднявшись с больничной койки.
Делла была потрясена молниеносным ухудшением состояния мужа, имевшим катастрофические последствия для его разума. Она сказала детям, что их отец сошел с ума и умер как душевнобольной — быть может, от пьянства, а возможно, из-за плохого поведения. Однако медицинская карта с историей болезни, возвращенная Делле после смерти мужа и в течение многих десятилетий хранившаяся в семейных бумагах, ясно доказывает, что Огис Элмер Монро умер от заболевания органического (а не психического) происхождения. Слабоумие, или, выражаясь по-медицински, деменция, явилась у него лишь следствием случившегося общесистемного заболевания, а вовсе не результатом генетической предрасположенности. Более того, один из лечащих врачей полагал, что имевшая у него место разновидность сифилиса относилась к так называемому эндемическому типу — иными словами, это означало, что смертоносные бледные трепонемы, или спирохеты, попали в его организм не посредством полового акта, а в итоге тех катастрофически негигиеничных условий, в которых ему довелось работать в Мексике, где везде роились всевозможные бактерии, микробы и прочая нечисть. (Отметим, что в 1880—1910 годах количество заболеваний сифилисом в Мексике было настолько велико, что эта болезнь по существу носила характер эпидемии — хотя ее разновидности там и не всегда четко дифференцировались.) Делла, Глэдис и Марион Монро ошибочно считали, что их муж и отец умер по причине безумия, в то время как фактически Отиса убила инфекция, которая напрочь уничтожила его мозговые ткани.
