Днем мой путь лежал мимо Варшавы, в Люблин. Унтер-офицер Флайсснер, который везет меня, по профессии учитель в сельской школе в Фогтланде[5]. В городах и населенных пунктах Восточной Пруссии, которые были разорены в 1914 г., строят много новых зданий. Простой, отвечающий духу времени стиль удачно сочетается со старыми постройками, с самобытной значимостью церквей и замков. По направлению к границе рейха земля становится бедной. На ковриках вереска торчат остроконечные конусы можжевельника.
На территории Польши начались работы по посадке нового леса на больших участках неплодородных земель или по превращению таких земель в плодово-ягодные питомники. К работе привлекаются колонны гражданских лиц.
Въезд в Варшаву через временный мост, который пересекает Вислу рядом со взорванной стальной конструкцией. Высокие здания громоздятся непосредственно рядом с монастырями, домами и дворцами в стиле барокко, которые составляют общий вид города, как писал нам Э.Т.А. Гофман[6]. Однако следы разрушений наблюдаются и в старых, и в новых постройках. В связи с трудностями в снабжении продуктами (голод на оккупированных немцами территориях. – Ред.) в разрушенных районах появились огороды. Сотни людей сидели на корточках на своих точно отмеренных грядках, никак неогороженных. Они рыхлят землю и сажают картофель, надеясь осенью собрать на песчаном грунте урожай.
Во время обеденного перерыва Флайсснер рассказывает о своей родине, деревне, расположенной на возвышенности в Фогтланде. Люди там бедные, безземельные крестьяне, владеющие одной или двумя головами скота. Сейчас вышивание на дому составляет источник дохода, как когда-то. На рубеже веков люди перешли от ручной вышивки на швейную машинку с механическим приводом. Затем в результате появления другого приспособления на раму механически переносился трафарет. Кто вовремя воспользовался подобными автоматами, живет сегодня в «квартале богачей».
Мы пересекаем Вислу, и поездка продолжается уже по плодородным землям. К вечеру, прежде чем мы добрались до Люблина, это была несколько пестрая холмистая местность, где луга и поля чередовались с лиственными лесами. Сельские дома выкрашены светлой краской. Улица здесь представляет собой затененную аллею из огромных берез, ив и тополей, каштанов и кленов. После скуки в первой половине дня веселая прогулка. Узкая немощеная дорога ответвляется к поместью, где располагается парк.
1 июня, Корец (населенный пункт между Ровно и Киевом)
Переночевал в Пожарном переулке, 6. По названию видно изменение, которое произошло с этим украинским городом за год, когда я впервые проезжал мимо него. Тогда пехота проходила мимо дымящихся руин. Сейчас зона боевых действий превратилась в административный округ, на месте подразделения появились службы по поддержанию порядка. На дорогах можно увидеть и местную, украинскую полицию (то есть так называемых «полицаев». Украинские полицаи «прославились» охотничьим азартом в истреблении евреев и партработников, а также поляков. – Ред.).
Несмотря на название моего переулка, которое в изобилии предвещает воду, ее нет ни в доме, ни во дворе. После захода солнца мы спускаемся по крутой тропинке к речке и моемся в темной прохладной воде, которая медленно, еле заметно течет со стороны города.
На обратном скате холма несколько убогих изб. Вверх по реке почти бесшумно работает насосная станция. Некоторое время мы сидим на прибрежных камнях, вскоре опускается ночь, и на небе ярко светятся звезды. На другом берегу три девушки спускаются к реке и идут вниз по течению. Их не видно, но слышно, как они поют. Одна ведет мелодию голосом сопрано, две другие исполняют припев в минорной тональности. Поочередное пение повторяется во многих куплетах, пока не становится все тише и тише и совсем не исчезает. Это пение навевает грусть. Было ли оно только фоном, и отчего радовались эти люди?
Когда сегодня мы опять спустились к реке, склон был занят сотнями русских военнопленных, которые работают в каменном карьере. По облику своих храмов Люблин, который мы проезжали 30 мая, был последним городом западного, то есть римско-католического, христианства. Восточнее, на землях Украины, доминируют безмолвные, устремленные в небо купола церквей, увенчанных православными крестами.
Часто церкви находятся в стороне от населенного пункта, в уединенном месте, среди леса.
До Дубно все было еще ничего – холмы, ложбины в долине, буковый лес, как в альпийской зоне, – и это казалось хорошо знакомым. Между тем мы миновали восточную окраину распространения бука. Лишь дубы встречают нас дальше – в зоне континентального климата с суровой зимой (умеренно континентального с умеренными морозами. – Ред.). Обычно лесные массивы состоят также из берез и хвойных деревьев.
Мы оказались в местах первого большого танкового сражения, которое произошло прошлым летом, вскоре после начала кампании. Тогда Советы еще посылали в самое пекло в массовом порядке свои легкие – слишком легкие – танки. (Не только легкие. К контрудару привлекались силы 6 механизированных корпусов (22, 4, 15, 9, 19 и 8-го). Понеся большие потери уже на марше от ударов вражеской авиации и из-за изношенности матчасти, советские корпуса тем не менее до конца июня 1941 г. задержали немецкую 1-ю танковую группу на рубеже Ровно – Дубно, нанеся ей тяжелые потери. – Ред.) Они стояли еще и сейчас в полях и болотах там, где были уничтожены или застряли в трясине. Ржавчина проела зеленую защитную краску, стволы пушек наклонены или смотрят в воздух.
1 июня
Заброшенность, тишина бывшего района боя. Марьяковка – Барбаровка – Несолонь. Глинобитные хаты кучно, как грибы, рассеяны по равнине среди садов. Затем вновь густой смешанный лес, который пересекает узкоколейка.
В июле 1941 г. русские атаковали с севера дорогу, по которой осуществлялось снабжение наших танковых сил, прорвавшихся к Киеву, и продвигались по ней. Контратака полка «Хох унд Дойчмайстер»[7], командовал которым полковник Айбль[8] (с тех пор его не стало, он погиб). Он олицетворял собой офицера старой австрийской армии. Умный, бесстрашный. Он ехал на легковом автомобиле со своим разведдозором впереди полка. Он был четок при анализе обстановки и в своих приказах, непринужден в поведении, полон доброты и юмора при общении с рядовыми и офицерами. Характеристика «старик», которой солдаты ласково наделяют своих командиров в этих условиях, безоговорочно воспринимается как «отец».
