Ознакомительная версия. Доступно 58 страниц из 289
Лев Давидович не стал спорить с медициной и отправился на юг, в солнечную Абхазию.
«Шифрованная телеграмма о смерти Ленина застала нас с женой на вокзале в Тифлисе, — вспоминал потом Троцкий. — Я сейчас же послал в Кремль по прямому проводу шифрованную записку: «Считаю нужным вернуться в Москву. Когда похороны?» Ответ прибыл из Москвы примерно через час: «Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что Вам, по состоянию здоровья, необходимо ехать в Сухум. Сталин». Требовать отложения похорон ради меня одного я считал невозможным. Только в Сухуме, лежа под одеялами на веранде санатория, я узнал, что похороны были перенесены на воскресенье».
Троцкий был уверен, что Сталин сознательно его обманул: не хотел, чтобы Лев Давидович присутствовал на похоронах. Троцкий, с его склонностью к внешним эффектам и ораторским даром, у гроба Ленина казался бы очевидным наследником. А в его отсутствие в верности ленинским идеям клялся Сталин.
Но разве Троцкий не должен был сам сообразить, что ему следует немедленно возвращаться? И не только для того, чтобы участвовать в дележе власти. Смерть Ленина стала серьезным потрясением для страны. В такую минуту председатель Реввоенсовета и член политбюро Троцкий не мог не быть в Москве. Если бы он не успевал доехать поездом, его бы доставили в столицу на аэроплане. Вместо этого он преспокойно отправляется в санаторий.
В Сухуми Лев Давидович целыми днями лежал на балконе лицом к солнцу, смотрел на море и пальмы и вспоминал свои встречи с Лениным, думая о том, какую книгу о революции ему следует написать. А в Москве тем временем формировалось новое руководство, которое твердо решило прежде всего избавиться от опасного соперника — Льва Троцкого.
«Меня не раз спрашивали, спрашивают иногда и сейчас: как вы могли потерять власть?» — так начинает Троцкий одну из глав своих воспоминаний. И раздраженно отвечает: «Чаще всего за этим вопросом скрывается довольно наивное представление об упущении из рук какого-то материального предмета: точно потерять власть — это то же, что потерять часы или записную книжку».
Троцкому неприятно было обсуждать эту тему, но он конечно же утратил власть, которой обладал. Он потерял все — положение, репутацию, сторонников, детей, убитых по приказу Сталина, и, наконец, саму жизнь. И причиной тому была, разумеется, не простуда, подхваченная осенью 1923 года…
В те годы имена Ленина и Троцкого звучали вместе. И враги и друзья называли их вождями революции.
Выдающийся русский философ Николай Бердяев писал: «Бесспорно, Лев Троцкий стоит во всех отношениях многими головами выше других большевиков, если не считать Ленина. Ленин, конечно, крупнее и сильнее, он глава революции, но Троцкий более талантлив и блестящ…»
Троцкий был необыкновенно яркой фигурой. Но ему не хватало того, что в избытке было у Ленина, а потом и у Сталина, — жажды власти. Он не стал фанатиком власти, наивно полагал, что ему достаточно и того, что у него уже есть. Он не понимал, что борьбу за власть ведут до последнего смертного часа, а не только в годы революции и войны.
ПОДАРОК КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Личные отношения Ленина и Троцкого складывались непросто. Троцкий был очень близок к Ленину в первые годы их участия в социал-демократическом движении, когда Льва Давидовича именовали «ленинской дубинкой». Потом Троцкий примкнул к меньшевикам, и их пути разошлись — до 1917 года.
В эмиграции они жестоко ссорились, в том числе из-за денег, которые были добыты путем «экспроприаций» (большей частью в результате ограбления банков) и которые социал-демократы не могли поделить. При этом они выражались весьма недипломатично. В те годы это было привычным стилем в среде социал-демократов. Ленин в своих статьях и письмах ругался как ломовой извозчик. Троцкий не оставался в долгу.
В 1913 году Троцкий писал в частном письме: «Все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения. Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую разжигает мастер сих дел Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении». Письмо Сталин потом прикажет опубликовать.
Но Ленин знал цену такой публицистике и легко менял гнев на милость, если недавний объект уничижительной критики оказывался политическим союзником. Люди, которых он бранил, оставались его ближайшими соратниками, помощниками и личными друзьями. Он мог с легкостью рассуждать о необходимости расстреливать тех, кого считал врагами советской власти, но споры и политические разногласия не считал поводом для вражды и репрессий.
В 1917 году Троцкий присоединился к большевикам, считая, что прежние разногласия не имеют значения. Он полностью поддержал Ленина, и дальше они шли вместе. На заседании Петроградского комитета партии сразу после революции Ленин сказал, что отныне «нет лучшего большевика, чем Троцкий». Эту речь Ленина до перестройки не публиковали — именно из-за слов о Троцком.
В революционный год Троцкий оказался одной из самых заметных фигур в бурлящем Петрограде. Он четыре года отсидел в царских тюрьмах, еще два года находился в ссылке. Дважды бежал из Сибири. Это прибавляло ему авторитета в дискуссиях. Он был фантастически умелым оратором. Его выступления буквально завораживали.
Иван Куторга, активист партии кадетов, оставивший воспоминания об ораторах 1917 года, так писал о Троцком: «На крестьянском съезде он выступал среди предельно враждебной ему аудитории. Казалось, большевистский оратор не сможет сказать ни единого слова. И действительно, вначале оборончески и эсеровски настроенные делегаты прерывали Троцкого на каждом слове. Через несколько минут своей находчивостью и страстностью Троцкий победил аудиторию настолько, что заставил себя слушать. А окончив речь, он даже услышал аплодисменты».
В те годы проявился и публицистический талант Троцкого, весьма литературно одаренного. Блистательный социолог Питирим Сорокин вспоминал не без удовольствия: «Великолепны были саркастические статьи Троцкого, в которых он бичевал и осмеивал своих оппонентов, в том числе и меня. Отличная сатира».
Но Троцкий блистал не только на митингах. У него был и организаторский дар. Это проявилось еще в первую русскую революцию. В октябре 1905 года председателем Петербургского Совета рабочих депутатов избрали адвоката-меньшевика Петра Алексеевича Хрусталева (настоящее имя — Георгий Степанович Носарь, партийный псевдоним Ю. Переяславский). Но главной фигурой в Совете быстро стал Троцкий.
Анатолий Васильевич Луначарский, будущий нарком просвещения, вспоминал потом, как кто-то обмолвился при Ленине:
— Звезда Хрусталева закатывается, и сейчас сильный человек в Совете — Троцкий.
Ленин как будто омрачился на мгновение, а потом сказал:
— Что ж, Троцкий заслужил это своей неустанной и яркой работой.
Ознакомительная версия. Доступно 58 страниц из 289
