Независимость в суждениях и поступках, развитое чувство собственного достоинства, отчаянная храбрость (в годы Крымской войны в чине пехотного капитана Фадеев принимал участие в кровопролитном штурме неприступной крепости Карс), рыцарская верность монарху в сочетании с некоторым фрондерством и вольнодумством на славянофильский манер — все это делало его одним из ярких представителей российского дворянства XIX столетия. Теми же качествами отличался и наместник Кавказа князь А. И. Барятинский, у которого Р. А. Фадеев служил в должности старшего адъютанта. Отменный храбрец, князь был не раз ранен в стычках с горцами; «…говорили, что живот князя Барятинского — как решето». Люди этой породы, а их в те времена в России было еще немало, чувствуя себя неуютно в официальном Петербурге и патриархальной Москве, устремлялись на Кавказ, где 60 лет шла непрерывная кровопролитная война с горцами. Там им было самое место.
Р. А. Фадеев отличился 25 августа 1859 года, в один из дней, когда русские войска проводили специальную операцию по взятию аула Гуниб и пленению имама Шамиля. «Во всех литографированных картинах того времени… изображается сцена, как Шамиль, сдаваясь, передает Барятинскому свое знамя. Вечером, позвав к себе Фадеева, Барятинский сказал ему, что он дарит Фадееву это знамя, так как взятие Гуниба во многом обязано его советам. Знамя это после смерти Фадеева находилось у его сестры Надежды Андреевны Фадеевой, а в последнее мое свидание с нею она мне его вручила. Теперь это знамя находится у меня и висит в моей библиотеке»5.
30 августа 1859 года в Тифлисе был произведен 101 пушечный выстрел в ознаменование покорения Кавказа. За Гуниб А. И. Барятинский получил звание фельдмаршала, а его старший адъютант капитан Р. А. Фадеев 19 января 1860 года был произведен в полковники. С праздником победы тифлисские власти несколько поспешили — окончательно Кавказ был покорен лишь в 1864 году при наместнике великом князе Михаиле Николаевиче. В сентябре того же 1864 года Р. А. Фадеев получил свое последнее воинское звание генерал-майора6.
Невзирая на войну, на Кавказе во времена наместничества М. С. Воронцова и А. И. Барятинского происходило сближение между народностями. Чувство постоянной опасности не разъединяло, а, наоборот, сплачивало людей разных национальностей. «Опасность порождает странные чувства: сначала ее боятся, потом презирают, а после желают ее, и когда она удаляется от вас, после того, как вы были уже лицом к лицу с нею, то будто вы расстаетесь со строгим другом, который советовал вам быть осторожнее»7.
Для Сережи Витте жизнь на Кавказе была непрерывным удовольствием. Лето Фадеевы и Витте проводили в резиденции наместника в Коджорах, в 12 верстах от Тифлиса, — живописнейшем месте, окруженном лесом, горами, скалами, с развалинами древних церквей и замков. Массу впечатлений оставляли у мальчика поездки со взрослыми на охоту, ночевки в старинных грузинских монастырях, посещения промышленных предприятий, устроенных отцом, общение с вольнолюбивым и храбрым местным населением. В Тифлисе Сергей Витте безвыездно провел первые 16 лет своей жизни.
Тифлис во времена А. И. Барятинского был чем угодно, только не колониальным захолустьем. В 1863 году в нем проживало около 100 тысяч человек разных национальностей: грузины, русские, армяне, татары, евреи, французы, немцы, итальянцы, — и вероисповеданий: православные, католики, иудеи, мусульмане, лютеране. Через реку Куру было наведено 4 каменных моста; улицы интенсивно мостились, а по вечерам освещались газовыми фонарями. Для пристойных развлечений было устроено 4 казенных сада и 1 общественный; во владении частных лиц находилось еще 262 сада, доступных для посещений. Работали учебные заведения: губернская гимназия, коммерческое училище, 2 семинарии, 8 приходских училищ для детей из низших сословий, Закавказский девичий институт, 5 бесплатных школ для девочек «бедного класса». Разнообразные потребности населения большого города и округи обслуживались 135 промышленными и многими торговыми заведениями8.
Центром общественной жизни была резиденция Кавказского наместника. Роскошью и блеском двор князя А. И. Барятинского не уступал дворам иных европейских монархов. Его дворец в Тифлисе был полон грузинской знати и петербургской золотой молодежи, которая в поисках приключений и вообще веселой жизни устремилась на Кавказ. Во дворце давались блестящие балы и устраивались приемы. Прием у наместника по случаю наступления нового, 1859 года произвел большое впечатление даже на искушенного Александра Дюма-отца: «На парадной лестнице, справа и слева каждой ступени, стояли по два казака из княжеского конвоя. Я ничего не видел изящнее этого двойного ряда мундиров. Казаки были в белых папахах и черкесках золотого и вишневого цветов, с кинжалами, пистолетами и шашками, украшенными золотом и серебром. Такой ряд сделал бы очень печальными и бесцветными наши фрачные одеяния; но в Тифлисе это было только великолепным предисловием к чудесной поэме. Залы были наполнены грузинами в национальных костюмах, великолепных по покрою, цвету и изяществу; женщинами в блестящих платьях, с длинными, шитыми золотом вуалями, грациозно падающими с бархатной головной повязки. Оружие блистало за поясами мужчин, алмазы сверкали на головах и шеях женщин. Это переносило нас в XVI век. Щегольские мундиры русских офицеров, прелестные дамские туалеты, полученные из Парижа через посредство мадам Блот (тифлисской белошвейки Жозефины Блот. — С. И.), дополняли ослепительное целое… Князь Барятинский принимал гостей в своих комнатах с той любезностью знатного господина, которую он наследовал тысячу лет назад от своих предков. Он был в русском мундире, с лентою и звездою Святого Александра Невского и Георгиевским крестом. Хозяин был одет проще всех, однако стоило гостю только войти, чтобы сразу почувствовать, что он был царем этого собрания, не столько по почестям, ему оказываемым, сколько по виду, с каким он их принимал»9. Маленький Сережа наблюдал такое сказочное великолепие неоднократно. Его дядя и отец были своими людьми у Барятинского: дядя на правах старшего адъютанта, а отец в качестве члена совета Главного управления наместника.
Многих представителей петербургского высшего света С. Ю. Витте знал уже с детства. Граф И. И. Воронцов-Дашков, начальник конвоя наместника, впоследствии министр двора и личный друг императора Александра III, адъютанты наместника графы В. В. и А. В. Орловы-Давыдовы, В. А. Давыдов и другие часто заглядывали в их гостеприимный тифлисский дом. Товарищем детских игр Сергея Витте был сын начальника штаба наместника Д. А. Милютина Алексей, впоследствии генерал-майор и курский губернатор. Уже тогда, в детстве, С. Ю. Витте ощутил свою принадлежность к высшему обществу. С этим ощущением он прошел через всю жизнь.
В Тифлисе Фадеевы и Витте жили в одном большом доме. Сережа Витте, его братья и сестры воспитывались в духе приверженности традиционным российским устоям, то есть самодержавию, православию и народности. Навсегда запомнилось С. Ю. Витте то искреннее горе, которое охватило его близких — «все они навзрыд рыдали» — при известии о смерти императора Николая I: «…Так рыдать можно было, только потеряв чрезвычайно близкого человека. Вообще, вся моя семья была в высокой степени монархической семьей, и эта сторона характера осталась и у меня по наследству»10. С православием несколько сложнее.
