– Простите, капитан... – начал он.
– Что случилось, Турникс? – перебил его Грас.
– Снова увидел несуществующих призраков, а, Турникс? – пренебрежительным тоном поинтересовался Никатор.
Низенький коренастый волшебник покраснел.
– Я делаю все, что в моих силах, чтобы защитить этот корабль, – ответил он с достоинством.
Его «все» поднимало матросов по тревоге и заставляло хвататься за оружие три раза за последние два дня. Опасность чудилась ему повсюду.
– Что, как тебе кажется, случилось на этот раз? – спросил Грас, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
– Если позволите, капитан, речь идет об опасности, огромной опасности, – дрожа, пролепетал Турникс. Грас рассмеялся ему в лицо.
– О да, болван, опасность радует меня. Но больше всего меня радует то, что на этот раз опасность не больше, чем предыдущие три раза. Я должен благодарить Олора и всех остальных богов за это.
– Всех, кроме одного, – поправил Турникс, и Грас кивнул, соглашаясь.
Ни один житель Аворниса не стал бы благодарить Низвергнутого. После своего изгнания он перестал быть божеством, но для простых людей стал опаснее, чем все добрые и злые боги вместе, так как, обосновавшись на грешной земле, бесцеремонно вмешивался в их дела.
– Так в чем же опасность? – мрачно переспросил Грас. – Может быть, люди Улаша переправились на северный берег реки и сидят в засаде, поджидая «Тигровую рыбу»? Не спустил ли он свои галеры в воды Стуры?
– Нет, капитан, кое-что похуже, – ответил волшебник. Моряки вразнобой, но достаточно шумно выразили свое мнение по этому поводу. Никатор сказал:
– Выкини его за борт, пусть плывет домой этот трусливый сукин сын.
– Я знаю, о чем говорю, – заявил Турникс.
– Я тоже знаю, что ты знаешь, – фыркнул Грас. – На мой взгляд, твои знания не так велики, как ты воображаешь. И до тех пор, пока я так буду считать, тебе лучше держаться подальше от меня.
Это было не так-то легко сделать на галере длиной восемьдесят футов от носа до кормы. И все-таки Турникс поспешил удалиться.
– Жаль, что он не может исчезнуть навсегда, – мрачно проворчал Никатор.
Когда солнце зашло, с громким плеском упали в воду два якоря – с кормы и носа. Вместе с командой Грас поужинал черствым хлебом с солониной, закончив трапезу вином, а затем проверил, на месте ли ночная стража – Низвергнутый считал, что ночью наступает его время.
Едва капитан, завернувшись в толстое шерстяное одеяло, улегся на палубе и погрузился в сон, как ему пришлось убедиться, что все-таки Турникс не был таким уж пустомелей. В сновидении он лицом к лицу встретился с Низвергнутым.
– Я вижу тебя, Грас, – прогремел голос.
Лицо Низвергнутого поражало какой-то пугающей, неземной красотой. Небеса отвергли его, но он не стал своим и в этом мире. Что было хуже – отвечать ему или нет? Тем не менее, за него этот выбор сделали. Грас услышал свой ответ:
– Я тоже вижу тебя.
– Ты погибнешь!
Страшные глаза смотрели прямо в душу, и Грас дрогнул. Выдержать такой взгляд было выше человеческих сил. Низвергнутый излучал безграничное презрение.
– И даже твой триумф будет оборачиваться неудачей. Он засмеялся. Это казалось невероятным, но такой смех было вынести еще труднее, чем пристальный взгляд.
– Убирайся. – Голос Граса перешел в хрип.
Его душа вернулась назад в тело, и капитан проснулся. Весело перемигивающиеся звезды приветливо смотрели на него сверху. Мирную тишину вокруг нарушали только несколько москитов, круживших над головой. Дозорные были на месте, луки в руках, сабли за поясом. Одежда на Грасе взмокла от пота, и молодой человек поморщился, почувствовав неприятный запах собственного страха. Он огляделся вокруг в поисках Турникса. Волшебник мирно похрапывал в десяти футах от него, и капитан мысленно попросил у него прощения. Увидеть Низвергнутого было самой большой бедой, какая могла случиться на реке. На этот раз Турникс действительно оказался прав.
– Скорее!
Мергус вел Серфию по тайным коридорам дворца, факелы, вспыхивая, отбрасывали причудливые тени на стены. Ноздри забивал затхлый неподвижный воздух. Король едва сдерживал нетерпение.
– Ты хоть представляешь, как тяжело было это устроить?
Молодая женщина, казалось, заразилась его волнением, поэтому ее обычно спокойный голос прозвучал несколько неровно:
– Ты же король и можешь делать все, что хочешь!
Мергус засмеялся.
– Твои слова лишь доказывают, что ты даже не представляешь тяжесть моей короны.
Его смех эхом отразился от неровных каменных стен, которые, должно быть, впервые слышали такие звуки.
Стража осталась ждать их на верхних ступенях лестницы. Офицеры, хихикая, подталкивали друг друга локтями: наверняка король повел вниз свою возлюбленную для того, чтобы заняться любовью в этом странном, неудобном, но совершенно уединенном месте. Что ж, надменный гордый правитель позволил своей дворне судачить о себе.
Наконец очередной коридор вывел их в небольшой зал с низким потолком. Серфия огляделась. Мергус не объяснил ей, зачем он привел ее сюда, и она терялась в догадках. Неужели король выбрал такое место для любовного свидания?..
Колдунья появилась неожиданно – словно возникла из пустоты. Серфия вскрикнула от неожиданности. Не обратив на нее внимания, волшебница почтительно склонилась перед королем.
– Вы звали меня, ваше величество?
– Да.
Во всяком случае, Мергус обращался к магическим силам. Колдунья была моложе его, но старше Серфии, ее каштановые волосы были слегка тронуты сединой. Простая одежда, немного серебряных украшений, обычная внешность – за исключением длинного крючковатого носа.
– Как мне тебя называть? – обратился к ней король.
– Рисса, – ответила женщина. – Возможно, это мое настоящее имя, а может, нет. Но зови меня так.
Мергус нетерпеливо кивнул.
– Хорошо, Рисса. Ты знаешь, зачем я к тебе обратился?
– Иначе я не была бы здесь.
Не отвлекаясь более, Рисса повернулась к возлюбленной короля.
– Подними платье, милая. Я должна осмотреть тебя.
Серфия снова вскрикнула – на этот раз от возмущения – и гневно спросила:
– Зачем?
– Раздевайся, – приказал король, и в его голосе зазвучал металл, который когда-то поднимал солдат на битву против фервингов.
Молодая женщина не была солдатом, и суровость тона только напугала ее.
– Зачем? – повторила она.
Фраза «потому что я приказываю тебе» готова была слететь с его губ. Но, помедлив секунду, он сказал:
