Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
Но поступить в Академию (Деникин сделал это летом 1895 г.) – это даже не полдела. Учеба давалась тяжело, требовала полной сосредоточенности и отдачи. Но точно так же «требовала» к себе внимания и новая, столичная жизнь, которая просто не могла оставить равнодушным молодого офицера, до этого жившего в провинциальном захолустье. Как итог, после первого года учебы Антон был отчислен – подвел неудачно сданный экзамен по истории военного искусства. Молодой офицер был обижен, считая, что с ним поступили несправедливо. Много думал, что делать дальше, и… подавив в себе гордость, решил попытать счастья в Академии еще раз. И, опять успешно сдав экзамены, поступил.
И снова будни учебы, учебники и специальная литература. Но не только – Антон успевал читать и другую литературу. В том числе и ту, что считалась «запрещенной», нелегальной. Деникин прекрасно отдавал себе отчет в том, что монархия как таковая и правительство дают немало поводов для осуждения. Но в то же время путь разрушения и ненависти, проповедовавшийся революционными агитаторами (да и не только ими – его буквально повергали в шок брошюры, в которых бывший офицер, участник Севастопольской кампании по имени Лев Толстой призывал армию к бунту и поучал, что «офицеры – убийцы»),– не для него.
«В академические годы сложилось мое политическое мировоззрение,– писал Антон Иванович.– Я никогда не сочувствовал ни “народничеству” (преемники его – социал-революционеры) – с его террором и ставкой на крестьянский бунт, ни марксизму, с его превалированием материалистических ценностей над духовными и уничтожением человеческой личности. Я приял российский либерализм в его идеологической сущности, без какого-либо партийного догматизма. В широком обобщении это приятие приводило меня к трем положениям:
1) конституционная монархия,
2) радикальные реформы и
3) мирные пути обновления страны.
Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917 года, не принимая активного участия в политике и отдавая все свои силы и труд армии».
А ведь повод, чтобы воспылать ненавистью к правительству и существующим порядкам, у него был – да еще какой! «Дело капитана Деникина» взбудоражило не только военные круги, и поднятые им волны докатились до самых высших сфер.
Накануне выпуска курса, на котором учился Деникин, в Академии Генштаба сменился начальник: вместо заслуженного, но престарелого генерала Леера пришел Николай Сухотин – человек грубый и властный, не терпящий возражений. Но у него был один «большой плюс» – близкая дружба с тогдашним военным министром Алексеем Куропаткиным.
В причислении выпускников Академии к Генеральному штабу существовали определенные правила, основанные на полученных на экзаменах баллах. И Деникин, окончивший курс по 1-му разряду, этим правилам удовлетворял. Но в тот год Сухотин четыре раза менял списки назначенных в Генштаб выпускников. И если в первых двух фамилия Деникина была, то в третьем и четвертом – нет. Делалось это все под «лозунгом» реформирования Академии и задач, ставившихся перед ее выпускниками. И на каждую «реформу» у Сухотина была одобряющая резолюция Куропаткина.
Деникин обсудил создавшееся положение с тремя офицерами, так же как и он, незаслуженно выброшенными из списков. Единственным выходом виделась подача жалобы на действия вышестоящего начальства. Поскольку на документах имелась резолюция военного министра, то и жаловаться приходилось на него. А вышестоящим начальством Куропаткина был император.
Деникин жалобу подал, три его товарища по несчастью – нет: испугались. В итоге всех перипетий действия Сухотина были признаны незаконными. Но признание правоты безвестного капитана из провинции в споре с военным министром Российской империи и начальником Академии Генерального штаба… Это было уж слишком.
Деникину предложили «полюбовный» вариант: он забирает свою жалобу и вместо нее пишет «прошение о милости», просьбу причислить его к Генштабу. Но сделку с честью и совестью Антон категорически отверг: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». В итоге в Генштаб его не приняли, с «гениальной» формулировкой – «за характер».
Неуступчивый капитан вернулся в Белу и продолжил службу во 2-й артиллерийской бригаде. В 1902 г. он снова написал Куропаткину, прося разобраться в ситуации. И добился-таки своего – военный министр выразил «сожаление, что поступил несправедливо», и испросил высочайшего позволения на зачисление Деникина в Генштаб. Которое и было вскоре получено.
* * *
Так закалялся характер русского офицера Антона Деникина, главной основой которого всегда оставалось чувство долга. В 1904 г. полк, в котором он служил, не выдвигался на Дальний Восток, но Деникин, еще толком не оправившийся после тяжелого падения с лошади, бомбардировал вышестоящее начальство просьбами отправить его на войну с Японией – и добился-таки своего.
С марта 1904 г. Антон Иванович служил в бригаде пограничной стражи. Его часть располагалась далеко в тылу, и основной ее задачей была борьба с бандами хунхузов. А в сентябре Деникин, недавно произведенный в подполковники, был назначен начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, входившей в так называемый Восточный отряд генерала Ренненкампфа.
Штаб Ренненкампфа слыл местом, где «голова плохо держится на плечах»,– многие из тех, кто служили там, были убиты или ранены. Но Деникину и этого мало, и он просит начальство дать ему возможность непосредственно участвовать в боевых операциях. За отличие и храбрость к концу войны Антон Иванович был произведен в полковники и награжден орденами Святого Станислава 3-й степени и Святой Анны 2-й степени.
Пока шла война, в России началась революция. Пока еще никто не знал, что она была первой и что через двенадцать лет будут еще вторая и третья. Не знал этого и Антон Деникин. Но, проехав через всю страну, объятую анархией и разложением («майн-ридовский рейд в модернизованном виде», как он сам описал эту поездку), он четко осознал: революция – это зло, она принесет несчастья России.
* * *
Антон Иванович вернулся в Варшаву, затем служил в Казани и Саратове. Служба позволяла в свободное от нее время заниматься писательством. В армейских газетах и журналах то и дело появлялись заметки Деникина, в которых он едко «обрабатывал» вышестоящее начальство. Он анализировал прошедшую Русско-японскую войну, выступал против бюрократизма, отношения к солдату, как к «скотине», ратовал за реформы в армии, за ее техническое перевооружение. А еще он обращал внимание на германо-австрийскую угрозу, которая неизбежно должна была привести к новой войне.
Сложилась удивительная ситуация. С одной стороны, Антон Деникин был далеко не единственным, кто предупреждал о грядущей войне. А с другой – даже после выстрелов Гаврилы Принципа в Сараево – многие по-прежнему верили, что ничего не случится, что мир крепок и нерушим. И эти многие – отнюдь не только простые обыватели. Сербский министр обороны, например, в июле 1914 г. пребывал на курорте, был в отпуске и российский министр иностранных дел Сазонов. И лишь за неделю до 1 августа маховик закрутился до такой степени, что стало ясно абсолютно всем – начнется. И началось…
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
