Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
– А что, друг мой Спиридон, не поохотиться ли нам? – предложил князь.
– Отчего же, можно и поохотиться, – улыбнулся Спиридон. – Только ты же знаешь, что я первый с добычей буду.
– Да ты, я смотрю, нарываешься! – хлопнул по спине крестника князь.
– Я? – притворно удивился Спиридон, а в глазах его плясали огоньки смеха. – Мне совесть не дозволяет!
– Так и быть, первым подстрелишь зайца – выполню любое твое желание! Князь я или не князь?
Летит под всадником буланый конь, летит как птица, а всадник то и не шелохнется. Сидит, словно слился с конем в единое целое, держит лук наготове. Натянул поводья, остановился. Тонко запела тетива, по ровной невидимой дорожке полетела стрела. Вот он, заяц, даром что быстроногий, не ушел! Схватил всадник жертву за уши и галопом полетел назад.
– Ну что, княже? Кто первый с добычей оказался? – торжествующе спросил Спридон.
– Неужто заяц попался? – удивился Дмирий Иванович.
– По другому и быть не могло! – радостно рассмеялся Спиридон, показав всем лопоухую жертву.
– Отдай за меня племянницу твою, княгиню Марию Симеоновну! – выпалил он.
Пристально посмотрел князь на крестника, усмехнулся в усы. А тот сидит – ни жив – ни мертв, сам не поймет, как такое попросить решился. Ну, уж назад дороги нет, слово – не воробей…
– Так тому и бывать, – вымолвил князь. – Раз обещал, значит – исполню, и отправил за плечо лук, который за всю охоту он так ни разу и не натянул.
Глава 2
Спиридон Строганов – заживо изрубленный за Христа
Свадьбу играли по осени, следуя обычаям предков. Сватом был сам князь Дмитрий, а как же иначе в таком то деле? Симеон рад был породниться с любимцем великокняжеским, а что касаемо Марии Симеоновны, так ее мнения и не спрашивали. Когда по свадебному обычаю сваты в белых перевезях вошли в их дом, девушка забилась в слезах у себя в горнице. И пока по честному обряду сваты кланялись в пол и торговали невесту, Мария рыдала, оплакивая свою будущую, как она считала, несчастливую замужнюю жизнь. За три дня до этого состоялся тяжелый разговор с отцом, который объявил, что Князь Московский Дмитрий Иванович хочет выдать ее за крестника своего Спиридона.
– За басурманинина!.. – ахнула мать, вплеснув руками.
– За крестника князя! – гаркнул отец. – Думай, что говоришь, дура! Синяя жилка запульсировала на виске. Симеон был скор на жесткое слово, а на дело ее скорее. – И не вздумай тут мне что учинить, – грозно обратился он к дочери.
Отец прекрасно понимал, что отказать в сватовстве он просто не имеет права. Чревато это было самыми непредсказуемыми последствиями. Мария тихо глотала слезы. А в голове не было ни одной мысли, словно опустошили ее разом, высосали все чувства и желания.
И вот она уже в свадебном дорогом уборе, расшитом жемчугами, сидит рядом с женихом на меховых шкурах, Богоматерь печальными глазами следит за сим действом из красного угла, а Николай Чудотворец осеняет их тихим крестным знамением. Свахи под протяжные песни чешут головы будущим мужу и жене гребнями, смоченными в крепком меде. Спиридон глаз не сводит со своей будущей жены, а Мария – словно превратилась в тряпичную куклу, которых в бесчисленном множестве делала ей мамушка. В сердце ее – одна тоска и отчаяние. Осыпают молодых зерном, хмелем, золотой монетой, чтобы богатство в доме водилось, чтобы детки родились, чтобы жизнь была медовая и сладкая. Расчесали Марию, сняли венец с головы – символ девичества, скрутили волосы, водрузили на голову кику, накрыли легким покрывалом.
Выпили гости за здоровье молодых, сменилось три вида блюд за столом. Сваха Егоровна с поклоном попросила благословения везти молодых в церковь. Встают гости, смотрит Мария – в руках у матери с отцом образа, благословляют ее… И опять сердце зашлось в немых рыданиях. Даже посмотреть сил нет на мужа будущего, на татарина отвратного!
А в церкви стало и того хуже. Когда три раза обошли они около аналоя, поняла Мария, что жизнь ее кончена, что нет пути назад. Закапали тихо слезы из их глаз. Словно и не плакала она все эти дни, полились ручьями, откуда только взялись?..
Поклонились новобрачные священнику, вышли из церкви. Солнце осветило молодых, улыбается Спиридон, мрачнее грузовой тучи – Мария. При всем честном народе вышел ее отец, ударил плетью, призывая слушаться мужа, быть ему покорной во всем, и отдал плеть Спиридону.
Едет свадебный поезд к палатам великокняжеским, звенят колокольчики, заливаются задорным голосом бубенцы. Молодых везут. С иконой Христа Спасителя встречает Спиридона и Марию сам князь Дмитрий Иванович, жена его Евдокия – с хлебом-солью.
Поклонились молодые трижды в ноги названым родителям, разломила каравай над ними княгиня Евдокия на две половинки. Все, началась у молодых замужняя жизнь.
Казалось, пировала вся честная Москва. Выкатывались бочки с медовухой на княжий двор, угощался люд калачами, пирогами, дичью, пели заздравные песни молодым. А в палатах княжеских на пиру свадебном всем было радостно, кроме жены венчанной Марии.
И вот принесли жаркое и калачи. Поняла жена молодая, что поведут их в сенник. Там уже было готово ложе, чтобы принять молодых. По стенам стояли иконы, в каждом углу на воткнутой стреле висела шкурка соболя, а на лавках стояли сосуды с медом. Брачная постель была разбита на двадцати одном снопе. Все, все надо учесть, чтобы жизнь молодых была светлой, дружной, богатой. Взяли за руки Марию, вывели из-за стола.
– Вот что, дочь моя, – молвил князь Дмирий Иванович. – Слушай меня, да не ослушайся. Жена ты теперь сыну моему крестному, в нашу веру вступившему, согласно воле сердца и разума. Жить тебе с ним в супружестве должно благочинно и смерено. Слушайся его, да сама советом помогай.
Опустила голову Мария в знак согласия. А что еще могла она сделать? Гудит за стеной люд московский, восхваляет князя великого многомудрого, славят молодых. А молодые сидят на брачном ложе в нерешительности. Вздохнул Спиридон, взял за руку жену венчанную.
– Знаю, не люб я тебе, – сказал он, и от непривычного говора вздрогнула девушка. – Одно тебе скажу, что никто мне кроме тебя не нужен. Милее жизни ты мне.
Медленно повернула она голову, чтобы в первый раз внимательно посмотреть на мужа, понять, что за человек он такой, кто отрекся от родителей и веры своей, кто многомудрыми речами заставил ценить и уважать себя князя Московского. Ничего не ответила она, понимая, что назад дороги нет, что ничего не поправишь и начала медленно снимать с себя уборы дорогие. Помутнело в глазах у Спиридона, кинулся он к жене и стал покрывать ее лицо поцелуями жаркими, срывать одежды с нее дорогие.
Тихо трещали свечи у икон, смотрели святые за сим действом – кто с печалью, а кто и с радостью. Ни слова не проронила Мария, лишь крепко губы искусала, до крови. А на утро вынесла сваха на всеобщее обозрение рубаху льняную со следами девства.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
