Я осторожно слез со скалы и неторопливо зашагал вниз по склону, к нашей деревне. Люсия важно шла рядом, то и дело поднимая голову, чтобы внимательно взглянуть на меня. Она уже давно привыкла к моей медленной походке и прекрасно знала — даже услышанное ею слабое покашливание может оказаться условным знаком.
Наша деревня состояла из восьми крытых соломой длинных домов, крыши которых держались на простых, но довольно прочных конструкциях из бревен. Стены из переплетенных между собой гибких прутьев были обмазаны слоем глины.
Хотя наши амбары ломились от зерна, а ямы, в которых хранилось остальное продовольствие, никогда не пустовали, селение не защищали ни земляной вал с глубоким рвом, ни палисад из заостренных бревен. С тех пор как два поколения назад наши предки поселились на этой земле, мы жили в мире со всеми соседями. А в случае опасности всегда можно было укрыться в оппидуме рауриков у изгиба Ренуса. Мы прекрасно знали: любой всадник доберется до него всего лишь за полдня, а поэтому всегда рассчитывали на защиту и поддержку. И вот сейчас укрепленное поселение моих соплеменников было охвачено огнем.
У одного из домов встречали друидов, поднося им чаши с чистой водой. Это были важные, исполненные достоинства мужи в белых туниках с длинными рукавами. От холода и ветра они защищались, прячась в черные меховые накидки с капюшонами. Друидов всегда принимают так, словно они — боги, спустившиеся на землю. Кельтских друидов нельзя назвать просто священниками, нет, каждый из них был также учителем, судьей, политическим советником, астрономом, сказителем, математиком и врачом. Если разобраться, то своих друидов мы считали вратами во вселенную знаний, живыми книгами кельтов. Письменность всегда была чем-то недозволенным, священные знания строго-настрого запрещалось сохранять при помощи букв и надписей. Только купцы иногда кое-что записывали на греческом языке, поскольку греческая торговая колония Массилия считалась у кельтов центром всей мировой торговли. В этот город отправлялись за покупками наши соплеменники знатного происхождения или же те, кто из кожи вон лез, стараясь подражать вождям и знати. Само собой разумеется, что я не был на рынках и торговых площадях Массилии ни разу в жизни.
Тогда мне было семнадцать и уже несколько лет я находился под покровительством друида Сантонига. Он учил меня истории нашего народа — а это значило, что я должен был выучить всю ее наизусть в стихотворной форме. Но к сожалению, многое зависело не только от моих способностей и желания учиться. Даже если бы я, разбуженный среди ночи, продекламировал выученные мною строфы с любого места и в любой последовательности, я ни в коем случае не мог быть уверен в том, что когда-либо стану друидом. Все должно было решиться намного позднее. Конечно, тот факт, что я не принадлежал к ученикам знатного происхождения, еще больше осложнял ситуацию. Допустим, это не являлось основной причиной, по которой я не мог бы стать друидом. По крайней мере, так утверждали те, кто о подобных мелочах мог не беспокоиться. Все же, честно говоря, я не встречал ни одного друида, которого соплеменники не причисляли бы к знати. Однако я не видел особого повода для огорчений — в крайнем случае я мог стать бардом, ведь они тоже были образованными людьми, а также непревзойденными сочинителями и рассказчиками. Но барды, конечно же, не пользовались таким уважением, как друиды. Нет такого кельта, который испытывал бы благоговейный страх перед простым бардом. Друиды же считались посредниками между небом и землей, между жизнью и смертью, между богами и людьми.
Сегодня друиды прибыли в наше поселение, чтобы дать последние указания относительно длительного перехода к Атлантическому побережью. Всего их было трое, поскольку мы, кельты, считаем число три священным. Я знал только одного из них — моего старого учителя, друида Сантонига, обоих же его спутников мне раньше видеть не доводилось. О доброте и мудрости Сантонига слагали легенды еще при его жизни. Ему было за сорок. Не только простые кельты, но и многие друиды считали, что боги наделили Сантонига особым даром — даром учить. За всю свою жизнь я ни разу не выезжал за пределы нашего селения, но благодаря беседам с Сантонигом мне казалось, что я побывал во всех, даже самых отдаленных уголках вселенной. Он всегда находил нужные слова, чтобы ненавязчиво показать мне путь к дальнейшему развитию. И вот результат — у меня создавалось такое впечатление, будто мои способности настолько уникальны, что я овладеваю новыми знаниями исключительно при помощи силы своего ума. В такие моменты я был горд собой и находился в отличном расположении духа.
Глядя на Сантонига и его спутников, я всей душой надеялся, что мой учитель сообщит мне долгожданную новость и даст свое согласие взять меня в следующем году на остров Мона. Скрытая в темных густых лесах, там находилась единственная школа друидов. Туда приглашали только лучших, избранных учеников.
Сантониг молча поднял руку и взглянул на небо, надеясь увидеть знак. Сопровождавшие его друиды опустили головы и начали вполголоса читать священные строфы. Их тяжелые накидки были украшены цветными шнурами — значит, они еще не закончили обучение. Глядя на то, как держали себя эти двое — гордо и даже с некоторым презрением смотрели они на окруживших их жителей нашего селения, — я сразу понял, что спутники друида — сыновья знатных кельтов, и своим статусом они обязаны не знаниям или способностям, а исключительно своему происхождению. Возможно, сегодня мне предстоит услышать неутешительные известия. Наверняка мне предпочтут этих важных, распустивших хвосты павлинов. Меня так и подмывало заговорить с Сантонигом и без обиняков спросить у него, есть ли у меня хоть какая-то надежда. Но это было бы слишком невежливо с моей стороны. Кельты никогда не задают вопросы прямо. Чтобы понять друг друга, нам вовсе не нужны слова — ими мы пользуемся только в тех случаях, когда дело доходит до спора. Ктому же сейчас у меня не было ни малейшего шанса хотя бы поприветствовать своего учителя — все пытались протиснуться поближе к Сантонигу и задать ему волнующие их вопросы. Меня толкали, хватали за одежду, задевали то плечом, то локтем. Если бы я не держался за свою молодую рабыню Ванду, то наверняка потерял бы равновесие и упал бы на землю. Из-за больной ноги мне приходилось нелегко.
— Друид! Скажи нам, куда идет Ариовист? Он направляется на юг?
Сегодня никто не просил Сантонига разрешить спор между двумя соседями или приготовить травяной отвар, который помог бы исцелить родственника, кашляющего кровью. Нет, все спрашивали об Ариовисте, германском предводителе свевов, которого одни называли князем или герцогом, а другие — царем. Все они хотели услышать ответ друида Сантонига.
— Друид! Мы видели дым над Ариалбиннумом. Это дурной знак?
По лицам собравшихся было видно, что они нервничают и боятся за свою жизнь и жизнь своих близких. Именно сейчас, когда мы решили спастись бегством от продвигавшихся на юг германцев и присоединиться к кельтским гельветам[3], которые направлялись к Атлантическому побережью, мы хотели во что бы то ни стало избежать ненужных и бессмысленных битв. Ведь мы в любом случае собирались покинуть эти земли.
