Сеня печально хмыкнул и мечтательно закрыл глаза. Как тогда, на него повеяло свежим запахом леса и ароматом яркого солнца. Да, только сейчас он понял, что у него есть аромат, неуловимый и вместе с тем стойкий. Он витает вокруг нас, а мы по своей неотесанности его просто не замечаем. И эта лучистая энергия бывает разной и переменчивой. Когда небо хмурится, аромат становится почти земным, будоражащим и мимолетным. А когда светит яркое солнышко, он неистовствует и заполняет все… Каждую клеточку пространства, каждый звук, каждое движение… Он – сухой и сочный одновременно… Такой…
– Так начнем? – перебил его мысли Лябах.
И молодой человек моментально спустился с небес на землю, а в голове возникла настойчивая уверенность, что та реальность норовит спрятаться и затаиться. Как будто она не желает, чтобы о ней говорили.
В горле застыл комок, слова увязли на губах.
– Я ничего не помню… – еле шевеля языком, выдохнул измученный Семен. – Не могу сформулировать.
На самом деле он мог бы рассказать. Пусть неуклюже и коряво, но мог бы. Только ему не хотелось. Что-то в этом любопытном толстяке его настораживало, мешало поверить… Да! Он ему не верил! Лябах казался подозрительным и нереальным одновременно! Как будто его кто-то придумал, как куклу для шоу! Самым настоящим в нем было только имя – Петр Петрович, все же остальное – совершенно эфемерным.
– Петр Петрович, – цепляясь за реальность, осторожно проговорил Семен. – Знаете, это действительно как сон. Только я концентрируюсь на своих воспоминаниях, как они спархивают, словно птички с проводов.
– Почему с проводов? – настороженно поинтересовался Лябах.
Сеня растерянно моргнул головой. Действительно, некоторые фразы к нему приходили совершенно случайно.
– Просто так, сравнение, – пожал он плечами и уставился на проплывающие за окном облака.
– Небо в клеточку угнетает, – через несколько секунд добавил пациент и перевел взгляд обратно на доктора.
Лябах поежился и надулся, словно жаба. Его пальчики неприятно забарабанили по красной папке.
– Просто Вы не хотите, Сеня, – медленно проговорил он и, порывисто вставая, бросил: – Что ж на этом наша сегодняшняя беседа закончена. К следующему разу рекомендую… постараться все-таки вспомнить…
И Сеня остался совсем один. Дни потянулись за днями. Секунды растянулись на часы, часы на недели, а каждодневные встречи с врачом превратились в один нескончаемый допрос.
Но там Сеня держался стойко. По большей части отнекивался или говорил про те моменты действительности, которые претерпели изменения. Про Другой Мир он упорно молчал. Ему казалось, что если он расскажет – это станет предательством. А он не хотел предавать. Даже в этой больнице он был верен тому прекрасному месту, где сказка стала реальностью…
И иногда, долгими бессонными ночами, он мечтал… Мечтал, что рано или поздно его мир тоже преобразится, и здесь тоже… будут чаще смеяться, чем хмурится, работа превратится в удовольствие, а не средство выживания, болезни исчезнут, а на их место придут духовные искания… Он мечтал…
А реальность продолжала жить по своим законам. Каждый день его брила безопасной бритвой медсестра, вместо вилки и ножа давали ложку, вечером кололи уколы, а ходить позволяли только в длинном голубом балахоне до пят.
Но Сеня не жаловался. Он послушно принимал три раза в день по горсти таблеток, в положенные часы выходил гулять в коридор, принимал ванну под присмотром медбрата… и жил. Просто жил. Как живут растения или бабочки.
Иногда он всматривался в окно и любовался… по-новому… как никогда прежде… Теперь его восхищало совершенство каждого лепестка, каждой травинки, каждого жука… Он восторгался тем, как кому-то… удалось… сотворить подобное разнообразие… И каким-то образом он стал чувствовать эту волю. Она была везде: в каждом дуновении ветра, в восходе и закате, в капельке воды, в каждой песчинке…
Проходили недели, а родители все не приходили. Никто его не навещал и не приносил известий. Иногда Сене казалось, что он исчез из реальности, что он на самом деле не вернулся «оттуда», что все происходящее ему только кажется…
Через некоторое время он неожиданно отметил, что некоторые дни полностью выпали из его сознания. Случилось это совершенно случайно.
В одну из прогулок по коридору к нему подошел странный тип и, боязливо ежась, прошептал:
– Они смотрят. Смотрят и шепчут! Ты их слышишь? А-а-а, это не сразу приходит… Но скоро ты научишься… Они научат… Кстати, который сегодня день?
Тогда Сеня их еще считал.
– Вторник, четырнадцатое… – ответил он.
– Верно говоришь…Значит, они тебя еще не выключали… Верно… Следи за временем! – выкрикнул странный тип и, взвизгивая, побежал по коридору.
И Сеня стал следить за временем. И однажды он растерянно обнаружил, что из понедельника сразу же оказался в среде. А вторник испарился, как будто его и не было!
Семена подобный факт взволновал, если не сказать взбудоражил. И молодой человек решил обратиться со своими переживаниями к доктору. На это Лябах недовольно поморщился и после длительной паузы проговорил:
– Осложнения, дорогой мой… Осложнения… А Вы все упорствуете и не хотите идти на контакт.
Тогда Сеня очень испугался… и притаился. О следующем своем открытии он доктору говорить не стал, потому что даже ему это показалось, по меньшей мере, странным. Он перестал себя воспринимать как Семена Коновалова или Семена Росина. Он вообще перестал себя воспринимать как личность! Теперь в его мозгу пульсировала только одна фраза: пациент 414!
414 – был номер его палаты, а он превратился в пациента, безымянного, аморфного, потерянного, запуганного… Кем? Наверное, самим собой, вернее тем, что постоянно звучало в голове, помимо воли, навязчиво, непрерывно…
Да, в его голове поселились голоса… И он с ними разговаривал! Вернее они разговаривали, а он был немым свидетелем их диалога. Порой ему начинало казаться, что разговаривают не просто голоса, а мухи на потолке. Определенно, они были разумными и тоже общались… Только по-другому и с другой скоростью, слишком быстро, чтобы мог понять обычный человек. А Семен, вернее пациент 414, становился необычным.
Он это чувствовал. Каждой клеточкой сознания, каждой жилкой. Иногда он смотрел на других сумасшедших и задавал себе в очередной раз один и тот же вопрос: «Если я сознаю, что веду себя не так, как обычно… и в моей голове творится нечто новое, значит ли это, что я нормален?.. С другой стороны, если я подозреваю, что болен, – это признак здорового человека… Но зачем здоровому человеку подозревать, что он болен?!»
По такому кругу неспешно бежали мысли пациента 414 и, в который раз, упирались в невозможность решения.
– Они уже разговаривают? – тихо поинтересовался незаметно подошедший всё тот же странный тип.
От неожиданности Сеня вздрогнул.
