Теперь мы уже не сможем сказать, будто ничего не знали.
Мы не сможем бежать.
Мир всё в большей степени становится нашей собственной тюрьмой.
Тюрьмой атомного прогресса.
Если мы сегодня ничего против этого не предпримем, завтра вы будете «благодарить» нас за наше молчание и «благоразумие».
Каждый должен подумать, что он может сделать. Каждый на своём месте.
На этот раз мы ничего не забудем.
Эта заметка появилась 23 мая 1986 года, через месяц после аварии на Чернобыльской АЭС, в немецком еженедельнике Die Zeit («Время»).
Её авторы — друзья — семеро мужчин и женщин.
С ответственностью, как она трактуется законом о СМИ, заметку проиллюстрировала Инге Архей-Шолль, сестра Ганса и Софи Шолль (участников группы подпольного сопротивления в Третьем рейхе).
Глава первая
В эту пятницу с утра дул сильный ветер. Глянув в окно, Янна-Берта увидела, как блестят на солнце молодые берёзовые листочки. Тени ветвей плясали на асфальте школьного двора. Цветущие вишни осыпались метелью лепестков. Небо было ярко-синим. По нему плыли белоснежные и лёгкие, словно вата, редкие облака. Для майского утра было невероятно тепло.
Внезапно взвыла сирена. Господин Бенциг, учитель французского, прервал объяснение новой темы прямо посередине фразы и посмотрел на часы.
— Без девяти одиннадцать, — сказал он. — Странное время для учебной тревоги. И в газете об этом ничего не говорилось.
— Это атомная тревога! — крикнул Эльмар, первый ученик в классе.
— Вероятно, об этом всё же где-то сообщалось, я просто проглядел, — сказал господин Бенциг. — Продолжим.
Но едва он вернулся к прерванной мысли, как в динамике школьного радио щёлкнуло. Все уставились на маленький квадрат над дверью. Раздался голос не секретарши, а самого директора:
— Только что была объявлена атомная тревога. Занятия прекращаются немедленно. Всем учащимся срочно разойтись по домам.
Ещё несколько фраз потонули в разразившемся диком шуме. Все бросились к окнам, пытаясь что-нибудь разглядеть.
— Понимаешь, что это значит? — спросила Майке, подруга Янны-Берты.
Янна-Берта покачала головой. Она почувствовала, что у неё холодеют руки. Произошло что-то страшное. Но что? Она подумала об Ули, своём братишке.
— Идите домой, — сказал господин Бенциг.
Из коридора доносился шум: взволнованные выкрики, торопливые шаги, стук дверей.
— Что происходит?! — воскликнула Янна-Берта.
Господин Бенциг пожал плечами.
— Я знаю не больше вашего, — сказал он. — Идите же наконец! Поторопитесь! Но не теряйте головы.
— Скорее всего, это учения, максимально приближенные к реальной катастрофе, — заявил Эльмар, нарочито спокойно собирая сумку.
Но господин Бенциг нахмурился.
— Я знал бы об этом, — сказал он с сомнением.
Кто-то распахнул дверь и пулей вылетел наружу.
Остальные бросились следом. В коридоре царило чудовищное столпотворение. Несколько учеников пытались пробиться против течения. Янна-Берта узнала среди них Ингрид из параллельного класса. Ингрид жила в Рёне. Янна-Берта часто болтала с ней на переменках.
— Сейчас нет автобусов на Утриххаузен! — крикнула Ингрид. — Только через полтора часа. Я позвоню домой, чтобы меня забрали.
Перед секретариатом тоже толпились ученики. Не скоро ей удастся позвонить. Янна-Берта хотела остаться с подругой, но не смогла противостоять потоку, уносящему её к лестнице. Она вцепилась в руку Майке, пока их несло вниз, ступенька за ступенькой. Гвалт всё нарастал. Внизу, в вестибюле, кто-то выкрикнул:
— Графенрайнфельд! Тревога в Графенрайнфельде!
Янна-Берта попыталась вспомнить: Графенрайнфельд — не там ли атомная электростанция?
Когда она выходила из школы, мимо неё прошмыгнули несколько малышей. Не глядя по сторонам, они бросились через улицу. Взвизгнули шины. Водитель отчаянно засигналил и выругался вслед ребятишкам. Очевидно, он ещё ничего не знал.
Перед пешеходной зеброй Янна-Берта остановилась в нерешительности.
— Мой автобус тоже не скоро пойдёт, — сказала она.
— Давай пока ко мне, — предложила Майке.
Янна-Берта помотала головой, отказываясь.
— Ты что, в Шлиц пешком собралась?
— Родители сегодня в Швайнфурте, — объяснила Янна-Берта. — У папы там совещание. А мама с Каем у бабушки. Они только завтра вернутся. Ули один дома. Мне надо к нему.
В этот момент мимо проходил Ларс, Ларс из Шлица. Он был старшеклассником и в школу приезжал на машине.
— Привет, Янна-Берта! — крикнул он. — Хочешь, подвезу?
Она торопливо кивнула, попрощалась с Майке и поспешила за ним.
В машину сели ещё трое парней из Шлица, все старшеклассники. Янну-Берту посадили спереди. Ларс тронул с места, не дожидаясь, пока она пристегнётся.
— Сегодня можешь не стараться, — сказал Ларс. — Сегодня хоть ноги в окно вывешивай, ни одну собаку это не интересует. А полицию — в последнюю очередь.
— Если они так резко посылают нас домой, возможно, на АЭС серьёзное ЧП, — сказал один из сидевших позади парней.
— А тут ещё радио, как назло, не работает, — пробурчал Ларс.
ЧП на атомной станции… Янна-Берта вспомнила: тогда, после аварии на русской АЭС, тоже говорили о ЧП. Неделями. Тогда она ещё училась в начальной школе, и для неё так и осталось непонятным то, что учитель пытался втолковать им про «бэры», «беккерели» и радиоактивное излучение. Она запомнила только название атомной электростанции — Чернобыль. И до неё дошло, что теперь небо и земля, и прежде всего — дождь, каким-то образом отравлены. В дождливые дни их не выпускали во двор на переменках. Логично. Но потом, после уроков, их отправляли домой прямо под этот отравленный дождь. В первый день дошло до слёз — Янна-Берта отказывалась покидать здание школы. Ведь дождь был ядовитый! В конце концов её, всхлипывающую, доставила на своей машине учительница, жившая по соседству, и бабушка Берта назвала внучку «глупышкой». Дождь вовсе не ядовитый, сказала она, и всё, что учитель рассказывал, просто глупости.
Сейчас Янне-Берте было уже четырнадцать, она училась в девятом классе и знала гораздо больше. ЧП на АЭС означает, что на атомной электростанции произошёл выброс радиации в опасных дозах. И такая атомная электростанция находилась в Графенрайнфельде. Насколько это далеко на самом деле?
Ларс срезал путь — решил проскочить по Мариенштрассе, чтобы избежать четырёх светофоров. Это был тихий район элитной застройки. Но сегодня перед старым «опелем» Ларса выстроилось несколько машин, да и за ним раздавались нетерпеливые сигналы, хотя его скорость была уже больше шестидесяти километров в час.
