— Наконец наследство Бодлеров моё! — не унимался Граф Олаф. — Наконец-то я несметно богат, а значит, все должны делать, что я велю!
— Бобы! — выпалила Солнышко.
Младшая Бодлер уже не была младенцем, но по-прежнему выражала мысли на свой лад и под словом «бобы» разумела что-то вроде «Граф Олаф мелет полную чушь», ибо бодлеровского наследства тут, в громадной деревянной лодке, не было, следовательно, оно и не принадлежало никому. Но в то же время, говоря «бобы», Солнышко имела в виду также и натуральные бобы. Среди немногих вещей, найденных детьми в лодке, был большой глиняный сосуд с резиновой крышкой, подсунутый под одну из скамеек. Сосуд был весь в густой пыли и выглядел очень старым, но крышка оставалась невредимой, то есть кувшин не вскрывали, стало быть, пища внутри оставалась съедобной. Солнышко обрадовалась кувшину, поскольку другой еды на борту лодки не было, однако ей поневоле подумалось, что лучше бы там содержалось что- то другое, а не простые белые бобы. Из белых бобов можно приготовить целый ряд вкуснейших блюд. Бодлеры-родители, например, часто делали холодный салат из белых бобов, помидорчиков-черри и свежего базилика; все это они смешивали и заправляли лимонным соком, оливковым маслом и кайенским перцем, — восхитительная еда в жаркий день. Но без таких ингредиентов Солнышку удалось бы накормить своих товарищей по плаванию лишь мягкой белой массой, что дало бы им возможность не умереть с голоду, но уж никак не могло бы явиться предметом гордости для юной поварихи. Пока Граф Олаф продолжал хвастаться, младшая Бодлер заглядывала в кувшин, прикидывая, что бы такое состряпать поинтереснее из этих бобов, не имея под рукой никаких других продуктов.
— Пожалуй, прежде всего я куплю себе новенький автомобиль! — заявил Граф Олаф. — Что-нибудь такое с мощным мотором, чтобы превышать положенную скорость, и со сверхтолстым бампером, чтобы без вреда для себя врезаться в другие машины! Я назову автомобиль своим именем, чтобы, услышав визг тормозов, люди говорили: «Это Граф Олаф едет!» Сироты, берите курс на ближайший салон шикарных автомобилей!
Бодлеры переглянулись. Как вы наверняка догадываетесь, посредине океана вряд ли найдёшь автомобильный салон, хотя я и слыхал про одного продавца двухколёсных колясок, называемых рикшами, чья лавка находилась глубоко под водой в Каспийском море. Путешествовать с кем-то, кто беспрерывно чего-то требует, да ещё чего- то абсолютно невозможного, очень утомительно. Дети почувствовали, что не могут дольше держать язык за зубами, что в данном случае равносильно выражению «удержаться от того, чтобы указать Олафу на глупость его требований».
— Мы не можем взять курс на автомобильный салон, — возразила Вайолет. — Мы ни на что не можем взять курс: ветра нет, а грести мы с Клаусом больше не в силах.
— Лень вас не извиняет, — зарычал Олаф. — Я тоже устал осуществлять свои замыслы, но разве вы слыхали, чтобы я жаловался?
— Кроме того, — присоединился к сестре Клаус, — мы понятия не имеем, где находимся, поэтому понятия не имеем, куда направлять лодку.
— А я вот знаю, где мы. — Олаф издевательски фыркнул. — Мы посредине океана.
— Бобы, — буркнула Солнышко.
— Хватит с меня твоего безвкусного месива, — рявкнул Олаф. — Оно противнее того салата, который готовили твои родители! В общем и целом, сироты, вы — худшие из всех моих бывших приспешников.
— Мы вовсе не приспешники! — возмутилась Вайолет. — Мы случайно оказались вашими попутчиками!
— Вы, кажется, забываете, кто тут капитан! — Граф Олаф стукнул костяшкой грязного пальца по статуе, украшавшей нос лодки. Другой рукой он покрутил ружьём — страшным оружием, в котором оставался последний острый гарпун, и Олаф мог воспользоваться им для очередного злодейства. — Не будете делать, что велю, я разобью шлем — и тогда вы обречены.
Бодлеры в смятении уставились на шлем. Внутри него скрывалось несколько спор медузообразного мицелия — страшного гриба, способного отравить любого, кто его вдохнёт.
Совсем недавно Солнышко погибла бы от его смертоносного воздействия, если бы Бодлерам не удалось раздобыть порцию васаби — японской приправы, которая нейтрализовала действие яда.
— Вы не посмеете выпустить наружу медузообразный мицелий. — Клаус надеялся, что в голосе его звучит уверенность, которой на самом деле он не испытывал. — Вы немедленно отравитесь вместе с нами.
— Эквивалента флотилла, — сурово произнесла Солнышко.
— Наша сестра права, — подтвердила Вайолет. — Мы в одной лодке, Олаф. В море мёртвый штиль, в какую сторону плыть — неизвестно, пища на исходе. По правде говоря, не зная направления, не имея возможности управлять, без запаса свежей воды мы скорее всего погибнем уже через несколько дней. Вы бы лучше помогли нам, чем нами помыкать.
Граф Олаф злобно взглянул на старшую из Бодлеров. Но потом с важным видом отошёл в дальний конец лодки.
— Вы, трое, ищите выход из положения, — заявил он, — а я займусь заменой таблички с названием лодки. Я больше не желаю, чтобы моё судно называлось «Кармелита».
Бодлеры заглянули за борт и впервые увидели прикреплённую прочной клейкой лентой к корме табличку. На ней, нацарапанное корявыми буквами, стояло слово «Кармелита». Очевидно, имелась в виду Кармелита Спатс, мерзкая девчонка, с которой впервые Бодлеры столкнулись в отвратительной школе, где были вынуждены учиться, и которую позднее, можно сказать, удочерили Граф Олаф и его подруга Эсме Скволор, и которую Олаф бросил в отеле. Граф Олаф отложил гарпунное ружье и принялся отдирать скотч своими грязнейшими ногтями, после чего под дощечкой обнаружилась другая — с другим названием. Хотя бодлеровских сирот и не интересовало название лодки, ставшей для них сейчас домом, они порадовались, что негодяй хоть чем-то занялся и они могут наконец недолго поговорить друг с другом.
— Что бы нам такое сделать? — шепнула Вайолет. — Как ты думаешь, Солнышко, может, сумеешь наловить нам рыбы?
Младшая покачала головой.
— Нет наживки, — ответила она. — Нет сети. Глубоководное ныряние?
— Не думаю, — отозвался Клаус. — Тебе не стоит нырять без соответствующего снаряжения. Могут встретиться какие угодно зловредные существа.
Бодлеры поёжились, вспомнив об одном таком, встреченном ими во время пребывания на подводной лодке «Квиквег». Собственно, дети видели лишь извилистую фигуру на экране радара, похожую на вопросительный знак, но капитан подводной лодки объяснил им, что это нечто пострашнее самого Олафа.
— Клаус прав, — согласилась Вайолет. — Не надо тебе нырять. Клаус, нет ли у тебя чего-нибудь такого в записях, что поможет нам отыскать кого-нибудь из наших?
Клаус закрыл книжку и покачал головой.
