Надо прояснить.
Необходимо прояснить.
Папа всегда был в ладу с миром. У нас в семье есть разделение.
Мама с миром борется. Точнее, с его несправедливостями. Исправляет его ошибки. Я от мира прячусь. Ирка – и борется, и прячется, и ладит. Когда что. На работе – борется. На учёбе – прячется. С Костей, своим бойфрендом, – ладит, конечно. Но вообще иногда и прячется. Это если ругаются.
Папа у нас всегда со всеми ладит. Даже с Костей. А это, между прочим, не так просто. Мама говорит, что, когда Бог создавал Костю, человеческий материал закончился, и пришлось использовать дерево.
– Ну уж, ну уж, – примиряюще говорит папа.
– Это ты из жалости к Ирке, – спорит мама. – Она в него как дурочка влюбилась.
Но папа защищает Костю не из-за Иры. И не из-за самого Кости. Из-за себя. Потому что папа не переносит конфликты.
– Знаешь, кто я, Муськин-Пуськин? – спрашивает он у меня. – Я ручеёк. Любой камень обегу. И если надо – могу в землю уйти.
– Конечно, – ворчит на это мама, – это я у вас – бульдозер.
– Ты – двигатель прогресса, – говорит ей папа.
Он у меня мастер – найти такие слова, чтобы и человеку было приятно их слышать, и чтобы это было правдой.
Папа
Когда папа был маленьким, он был страшно мнительным. Когда он делал себе бутерброды перед сном, то спрашивал у своего папы, моего дедушки:
– Папа, а мне хватит двух бутербродов, чтобы не умереть от голода?
– Ты так хочешь есть? – спрашивал дедушка.
– Нет, но я же не буду есть всю ночь. Вдруг я за это время умру от голода?
– Не умрёшь, – успокаивал его дедушка. – Двух – вполне хватит.
Бабушка эту историю терпеть не может. Ей кажется, что она о том, как папа голодал в детстве. Но она совсем не об этом… Она о том, как папа переживает за всё на свете.
Например, когда он учился в школе, бабушка оставляла ему на кухне обед. Куриную лапшу. А папа, как любой ребёнок, терпеть не мог нормальную еду. И потихоньку выливал суп в унитаз. А сам мазал хлеб вареньем, лопал и читал книжки.
Но бабушке он никогда не говорил, что не ест лапшу. Он боялся её обидеть.
Правда, однажды бабушка обнаружила целёхонькую куриную лапу в помойном ведре. Но это не потому, что папа решил её обидеть.
– Просто книжка была интересная, не хотелось далеко от неё уходить, – объяснял мне папа, рассказывая эту историю.
– Ну конечно, – ехидничает мама, – просто кому-то было лень тащиться до унитаза.
– А бабушка сильно обиделась? – спрашиваю я в этот момент.
– Дело не в том, что я обиделась, – говорит обиженно бабушка, – а в том, что я за него переживала. Что он такой худенький и ничего не ест. Готовила так, чтобы посытнее ему было.
– И что, никак его не наказала? – удивляется Ирка.
Она считает, что всех детей необходимо наказывать как можно строже. Это потому, что на своей практике в институте она успела повидать настоящих детей.
– А как же, – говорит дедушка, еле сдерживая смех, – заставили съесть эту куриную лапу из ведра.
– И остальные три лапы доесть, – шепчет папа мне на ухо. – Они ведь мне четырёхлапых кур варили. Чтобы посытнее.
Мама
Моя мама – бухгалтер. Мама любит две вещи. Порядок и цифры. Я понимаю, что это какая-то карикатура на бухгалтера. Но это правда.
Она действительно больше всего на свете любит, чтобы во всём был порядок.
Она постоянно что-то моет, протирает спиртом, пылесосит, выбивает пыль, относит в химчистку, расставляет по порядку, выстраивает рядами, укладывает по убыванию или возрастанию.
Как она «Икею» с её ящичками и коробочками обожает, это что-то! Папа говорит, им надо придумать такой комод, куда можно убрать не только все вещи, но и нас двоих, каждого – в свой ящик. Тогда у мамы не будет мучений, куда нас девать, пока она моет пол на выходных. А мама говорит, что у неё мучений и так нет. Выгнала нас на улицу гулять – и хозяйничай.
