— Ты должен радоваться. Я сделала из тебя мужчину.
Она почувствовала, как он напрягся, и положила ладонь ему на локоть.
— Я не то хотела сказать, Ричард. Прости.
— Но это правда.
Наверное, в их детские годы Кейт была единственным человеком, кто интересовался одиноким мальчиком, который никому не был нужен. Его отец, суровый, погруженный в себя человек, проводил дни за книгами и телескопом, изучая звезды. А на сына смотрел как на убийцу собственной матери, которая умерла при родах. Большой помещичий дом подавлял мрачным безмолвием. Гувернантка не любила своего воспитанника, сменивший ее гувернер был человеком откровенно жестоким.
Ричард слабо сжал руку Кейт:
— Только с тобой одной я и был счастлив, Кейт.
Она прижалась щекой к его шее, умиротворенно вздохнула. Но тут же настороженно выпрямилась, поскольку Ричард вдруг резко осадил лошадь.
— Что там такое?! — воскликнул он.
— Обыкновенная овца. Сегодня ночью они должны ягниться, но придется им при этом обойтись без Сайласа. Сегодняшнее дело принесет ему большую прибыль, чем целый месяц ухода за овцами.
Но, несмотря на ее беспечные слова, Ричарду все-таки было не по себе.
— Ричард, ты поедешь в Соколиный замок?
— Ну конечно.
— Кажется, таможенникам пришлось по душе вино сэра Чарльза?
— Еще час, и все они будут валяться под столом.
Кейт прикусила губу.
— Я знаю, ты станешь надо мною смеяться, но сегодня тринадцатое число. Пони Джесса ни с того ни с сего захромала, а свояку Тома Блэкмора приспичило заявиться в гости именно сегодня. Хорошо бы третья неудача, самая пустяковая, настигла нас как можно быстрее, чтобы все на этом закончилось.
Он в самом деле засмеялся, конечно, чтобы ее подразнить.
— Вечно ты со своими суевериями! Это ты, Кейт, пошла в своего отца.
— Но он часто оказывался прав! Он даже предвидел собственную гибель. Ты что думаешь — его корабль пошел бы ко дну, если бы он не забыл дома свою крестильную сорочку — этот самый надежный талисман против гибели на море! Он столько лет верно служил отцу!
— Мы умираем тогда, когда нам это суждено, Кейт. И никакой талисман ничего не изменит. А еще живешь рядом с церковью! Постыдилась бы.
— Пастору далеко не все ведомо. Вот Джудит говорит…
— Джудит! Что может знать слепая?
— Когда она жила с цыганами, они научили ее…
— Побираться и при каждом удобном случае воровать!
Кейт вздохнула:
— Ну… этому тоже. Но она исправляется, Ричард. На этой неделе стащила всего-то один моток лент.
Он снова засмеялся и с облегчением услышал ее низкий хрипловатый смех. Ричард не увлекался ни цыганскими байками, ни суеверными предчувствиями, тем более в ночь, когда предстояла работа. Все пятьдесят с лишним членов шайки полагались на него. Превосходя Ричарда в физической силе и храбрости, они безоговорочно признали в нем своего лидера, добродушно прощали ему «господские» замашки, поскольку чувствовали в нем незаурядный ум, который так успешно планировал вылазки на протяжении всего последнего года. С тех пор как он примкнул к ним, они ни разу не нарывались на патруль. Французский корабль заходил в залив, и таможенные суда не чинили ему помех. Затем вереница вьючных лошадей петляла между холмами Суссекса, держа путь на Лондон, и возвращалась с седельными мешками, полными серебра.
Через Ричарда они заручились гарантией, которая заставила их забыть о всякой опасности, — поддержкой сэра Чарльза Глинда, крупнейшего и влиятельнейшего землевладельца в округе. Деньги сэра Чарльза позволяли им фрахтовать самые большие грузовые суда, отправлявшиеся на континент. На всем пути до Лондона жили его друзья, которые ценили французское виски, а их жены не могли обойтись без тончайших шелков и лионских кружев. В Лондоне его обращения в парламент о реформе таможенного уложения упорно игнорировались. И теперь этот холостяк, живший в окружении армии слуг в своем родовом гнезде, похожем на крепость, прилагал все силы, чтобы перехитрить правительство. Но кровопролития он не одобрял. Таможенники не виноваты в тупости парламента. Они всего лишь зарабатывают себе на хлеб.
И вот целый год удавалось избегать кровопролития. Но все равно каждый мужчина носил с собой оружие. И каждый мужчина велел своим женщинам сидеть дома за запертыми ставнями. Ричард не допускал, чтобы удача породила неосторожность. Ведь над ними маячила тень виселицы.
Мужчины ждали за деревней на глинистом берегу узкого залива. Металлическое позвякивание уздечки выдало приближение лошади. Кто-то из мужчин чертыхался. Вода сочно чавкала в прибрежных камышах.
Кейт и Ричард спешились, люди придвинулись ближе. Все вместе они казались лишь темным расплывчатым пятном на фоне слабо мерцающих волн. Ричард поставил людей в известность, что часть груза придется оставить в деревне, и послал человека предупредить Нэн Гантер, что ее погреб сегодня понадобится.
В кустах, испуганно пискнув, шмыгнул кулик, и кто-то сзади отпустил неприличную шутку. Но вот один из мужчин взмахнул рукой, и головы всех повернулись к морю.
— Вот и шхуна. Это ее огни.
Вдалеке по ровной глади залива к ним медленно приближался огонек — словно блуждающая звезда в темноте ночи. Ричард подобрался.
— Сайлас, у тебя фонарь с собой? Просигналь им: «Путь свободен».
Пастух, повернувшись спиной к деревне, трижды поднял и опустил свой зарешеченный фонарь. В ответ огонь на судне тоже три раза вспыхнул.
— Лодки на воду, — скомандовал Ричард. — Только тихо.
От стоявших на берегу людей отделилась группа и двинулась к ожидавшим у берега лодкам. Их спихнули в воду, и вода возмущенно булькнула. Заскрипели уключины. Вырвавшееся у кого-то весло неожиданно громко хлопнуло по водной поверхности.
Кейт, стоявшая рядом с Ричардом, ощущала его напряжение. Под раскидистым дубом перебирали ногами привязанные там низкорослые лошадки. Над водой летело мрачное уханье совы. Снова крикнула болотная птица. В кустах кто-то завозился, затем жалобно вскрикнул в чьих-то зубах кролик.
Вот фонарь на французском судне потух. Лодки шли назад, глубоко сидя в воде.
Все члены шайки задвигались, принялись грузить бочонки на спины лошадей, кряхтя от натуги и проклиная животных, не желавших стоять смирно. Затем по слову Ричарда все тронулись в путь. Вереница темных теней поползла через лес. Тяжело нагруженные пони покорно трусили по неровной тропинке, огибавшей залив. Миновав стороной деревню, процессия ступила на просеку, напоминавшую длинный темный туннель.
Несколько человек откололись от основной группы. Надлежало забросить в гостиницу пару бочонков, спрятать кружева и шелка у Нэн Гантер, разнести бренди тем фермерам, которые в эту ночь оставили открытыми двери своих конюшен.
