— Ты где, Голубкова?!
Это у Шурки такое «але», ничего не поделаешь.
— Займи нам столик, я застряла на ксероксе, а он барахлит.
— Отнеси в офис, после обеда доделаешь.
— Не могу, это конфиденциальная информация, я ее беру и сдаю только один раз.
— Тогда чеши на мой этаж, там стоит отличная машинка, мы ею совсем не пользуемся.
— Уже бегу. Слава тебе, Либединская…
— Все вы там в отделе расчетов ненормальные. Проще надо к жизни относиться.
Катерина воровато оглянулась по сторонам и поддернула узкую юбку наверх, а потом припустила по лестнице наверх, на двадцать шестой этаж. Шурка работала в царстве маркетинга, а здесь сотрудники очень ревностно относились к обеденному времени. Можно быть уверенным, что на этаже никого нет.
Сама Катерина, являясь доблестным сотрудником отдела фотокопирования документации, как правило, перебивалась бутербродами, взятыми из дома, и термосом с зеленым чаем или кофе. Ничего, когда-нибудь она станет начальником, и тогда тоже будет ходить в кафе, где обедают все сильные мира сего…
Сильные обедают в ресторанах, ехидно сообщил внутренний голос. Плевать.
На двадцать шестой она добралась, пыхтя, словно паровоз. Надо заняться аэробикой, нельзя же так хрипеть, словно она поднялась с первого на двадцать шестой, а не с двадцать третьего…
Стоя возле мирно жужжащего ксерокса, Катерина снова размечталась. Вот интересно, если ей в старости придет в голову писать мемуары, о чем она сможет написать?
Она представила себя седовласой величавой старухой, сухие пальцы унизаны бриллиантами, на морщинистой шее небрежно намотано в несколько рядов жемчужное ожерелье… Молодой испуганный секретарь сгорбился у компьютера в углу роскошного кабинета. На полках ее книги: «Как Я стала Главой Корпорации», «Как Я вышла замуж за Начальника» и «Как Я разорила родную Корпорацию»…
Катерина грустно усмехнулась своему отражению в громадном окне. Выйти замуж за начальника… Для начала неплохо было бы попробовать просто выйти замуж. Одиночество неприлично, так многие считают…
Впрочем, нет. Это все-таки разные вещи — быть одинокой и быть незамужней. Незамужняя — это такая веселая и разбитная дамочка, которая флиртует направо и налево, спит по три часа в сутки, переходит с одной вечеринки на другую — и в процессе гулянок находит себе мужа. А одинокая… одинокая — это унылая особа, наподобие Аленушки с картины Васнецова. С работы — домой, из дома — на работу.
Как раз ты, Голубкова.
Катерина нахмурилась. Ничего она не одинокая, вон сколько их у нее было, мужиков! Просто она не смогла найти своего настоящего мужчину. Пресловутую половинку, о которой все так любят рассказывать.
В это время ксерокс издал неприятное скрежетание и загудел. Катерина очнулась от мечтаний и с неприязнью посмотрела на противную машину. В следующий момент она покрылась холодным потом, ибо мерзавец-ксерокс зажевал две копии Бог знает, чего именно, но страшно конфиденциального. Катерина проделала все необходимые в таких случаях манипуляции: побегала вокруг ксерокса, постучала по крышке, два раза ударила его в бок, воздела руки к небесам, прошептала себе под нос парочку выражений, которые приличные девушки знать не должны, и наконец принялась звонить Шурке.
— Ты где, Голубкова?!
— Отвянь, змея! У меня твой ксерокс бумаги зажевал.
— Отлично. Звони Сереге.
— Ага, счас! Из-за такой ерунды я буду техникам звонить.
— Дура ты, Голубкова. Не техникам. СЕРЕГЕ. Куприянову.
— КОМУ?
— Сергею Андреевичу Куприянову. Кабинет 2601.
— Это, стал быть, вице-президенту?
— Агась.
— Либединская, ты ваще ку-ку?
— Повторяю по буквам: Дерево, урод, родимчик, анемия. Дура. У тебя появился шанс посмотреть, как потрясающий мужик чинит ксеру.
— Шура, это несерьезно… Он не пойдет чинить ксеру. Он вообще на обеде.
— Почему это? Он так рано обедать не ходит, он же начальство. И потом, МНЕ он ксеру чинил уже три раза.
— Что ты врешь…
— В третий раз пришлось приложить некоторые усилия, потому что ксерокс работал, как зайчик. Я засунула туда ластик.
— Шура!
— А что такое? Ты знаешь, в каком виде в тот день Серега пришел на работу?
— То есть?
— Белая рубашечка и кремовые слаксы. Представляешь, это же отпад: он как раз вернулся с Гоа, загорелый, как бог, рукав ему пришлось засучить, а ластик я засунула глубоко, так что он долго ковырялся…
В этом была вся Шурка Либединская. Только ей могло прийти в голову испортить казенную оргтехнику и заставить самого симпатичного из вице-президентов чинить ее. Странно, что никто из мужиков до сих пор ее не убил…
— Ты меня, Шура, извини, но звать Куприянова я не буду. Наташка пришла?
— Нет еще, в пробке торчит.
— Ладно, я постараюсь прийти до того, как вы друг друга поубиваете.
Сунув телефон в карман жакета, Катерина беспомощно огляделась. Будь это в гараже у Наташки, открыть упрямый ксерокс ничего не стоило бы. Но здесь, в коврово-зеркальной стерильности коридоров двадцать шестого этажа, не было ничего, чем можно было бы поковыряться в строптивой оргтехнике.
Она уже всерьез подумывала о том, чтобы отломать у фикуса ветку покрепче, когда за спиной раздался негромкий приятный баритон, и Катерина немедленно подпрыгнула.
— Опять зажевал документы, скотина? Не пойму, почему мы его до сих пор не списали.
Сергей Андреевич Куприянов, вице-президент корпорации «Кохинур Индастриз», стоял перед Катериной Голубковой и смотрел на нее, слегка склонив голову набок.
Куприянову было тридцать восемь, выглядел он на двадцать восемь, волосы у него были темно-русые, пепельные, вьющиеся. Глаза серые, внимательные и немного грустные, хотя возможно, такой эффект создавали очки в тоненькой золотой оправе. Сегодня вице-президент был одет более чем демократично: джинсовая рубаха и джинсы, правда, стоило это все никак не меньше месячного дохода Катерины Голубковой. «Ролекс», естественно, не учитывается вовсе.
— А…ух…Др-р-р…Да!
— Сейчас посмотрим.
Катерина стояла столбом и смотрела на смуглые, красивые руки, уверенно управляющиеся с железным ящиком ксерокса. В голову лезла всякая эротическая дребедень, а Куприянов и не подозревал об этом, бормотал себе под нос:
— Знаете, это самая старая рабочая лошадка в нашей корпорации. Когда-то мы с моим дружком купили его по дешевке и на себе приперли в наш первый в жизни офис. Ни за что не догадаетесь, где купили. В редакции газеты «Асахи». Они его выкидывали на свалку, а мы упросили продать нам. Это родная Япония, сейчас таких, наверное, и в природе нет…
