– Нет, я не в отпуске.
Его ответ был столь же малосодержательным, как и мой, так что я решила: он платит мне той же монетой. Наверное, счел меня высокомерной и отказался от попыток завязать разговор.
Момент, когда следовало назвать себя, прошел, и мы снова замолчали. А я все раздумывало о его ответе на мой вопрос. Если он не в отпуске, то зачем тогда разглядывал карту в туристском бюро?
За окном тучи несколько рассеялись, дождь почти прекратился. Кафе начало пустеть. Несколько посетителей поспешно выбежали: к остановке, на которой я совсем недавно сошла, подкатил автобус.
Вскоре он отошел, возвращаясь в Ньюкасл. Магазины вдоль набережной начали опускать свои защитные – от солнца и дождя – навесы. Шестой час, все дневные посетители уехали, так что не было смысла держать их открытыми.
Девушка в клетчатом переднике принялась убирать со столов. Я оглянулась и увидела что в кафе, кроме нас, никого не осталось.
– Пожалуй, нам лучше уйти, – сказала я. – Миссис Берторелли, наверное, хочет закрыть кафе.
– Миссис Берторелли? – удивился он.
Улыбнувшись, я показала ему на меню, прислоненное к вазе.
– Откройте его, и вы увидите: «Кафе-мороженое Берторелли».
Он взял меню в руки и некоторое время изучал. Потом повернул его, чтобы мне были видны слова, напечатанные сверху, и, пока я с изумлением их разглядывала, сам прочитал вслух:
– «Гондола». Почему вы решили, что кафе называется по-другому?
– Не знаю…
Я и в самом деле не знала. Тому могло быть несколько объяснений. Или кафе принадлежало миссис Берторелли, когда я была ребенком, и с той поры хозяйка в нем сменилась. Или кафе, куда я ходила с отом, очень напоминало это. Но как я могла решить какое из этих предположений верно, если ничего не помню относительно первых семи лет своей жизни?
– Дождь кончился, – сказал он. – Полагаю, можно идти. – Вне всякого соинения, он почувствовал облегчение, – что можно избежать дальнейшего нескладного разговора со мной.
Поднявшись, он задел ногой мой кейс, который поставил под стол, наклонился, чтобы удержать его от падения, и внезапно замер. Я знала, что это не было плодом моего воображения. Я нагнулась, чтобы посмотреть, что он делает.
Он держал в руке ярлык, один из тех, что сейчас крепят на чемоданы. Джози подарила мне его, вернувшись с Канарских островов. Но он разглядывал не тисненую этикетку «Тенерифе», он смотрел на вкладыш с моим именем.
Джози не велела мне писать там наш адрес. Она придерживалась следующей теории: воры изучают эти ярлыки и потом грабят квартиры. Моя приятельница, с которой мы вместе снимали квартиру, работала допоздна и говорила:, она не хочет вернуться из больницы и увидеть, что над нашей квартирой «поработали». Так что на ярлыке значилось лишь мое имя: «Бетани Лайлл». И именно от него незнакомец не мог отвести глаз.
Наконец он выпрямился и взглянул на меня. Его глаза расширились, напомнив мне его взгляд там, на набережной. Потом он выдохнул:
– Ну конечно… – Мне показалось, или воздух вокруг нас действительно похолодал на несколько градусов? Но в следующее мгновение лицо его стало совершенно бесстрастным, и он произнес: – Тогда до свидания, Бетани?
В голосе звучал вопрос. Уж не ждал ли он, что я скажу? «Нет, Бетани Лайлл не я, я лишь взяла кейс у подруги». Но, конечно, я ничего такого не сказала, а лишь пробормотала:
– До свидания.
Незнакомец повернулся, чтобы уйти. Может быть, чуть помедлив в ожидании, что я спрошу, как его зовут? Нет… Дверь за ним захлопнулась, и он ушел прочь по пустынной набережной. Голова у меня раскалывалась, я наклонилась, чтобы прижаться лбом к холодному оконному стеклу. Он пошел в южном направлении, где находятся большинство здешних гостиниц и пансионатов.
Но несмотря на это, мне казалось, что я знаю ответ на свой вопрос. Он тут не в отпуске, он живет в Ситонклиффе. Иначе почему он так прореагировал, увидев мое имя? А еще я теперь знала, что моего отца, Дэвида Лайлла, здесь по-прежнему ненавидят.
– Вот, это за мой счет!
Девушка, убиравшая со столов, принесла мне еще чашку кофе. Брюнетка, лет семнадцати-восемнадцати, очень миленькая, с прекрасным цветом лица и сине-зелеными глазами. К переднику был приколот значок с ее именем: «Мэнди». Она сочувственно улыбнулась и похлопала меня по плечу:
– Ты сиди и пей, ни в коем случае не беги за ним следом!
– За ним следом?
– Да. Я вижу, вы поцапались. Конечно, он парень классный, но бежать за ним – последнее дело. Уж поверь мне на слово.
– О чем вы толкуете?
Она перекинула стянутые в длинный хвост волосы через плечо и понимающе улыбнулась.
– Я тут, при такой-то работе, уж поверь мне, всего насмотрелась. И хуже нет, когда они считают, что ты им принадлежишь!
Мэнди вернулась к своим делам за прилавком, а я попыталась ужиться со странной мыслью, что кому-то, на посторонний взгляд, казалось, будто у меня с этим человеком интимные отношения, что мы, возможно, любовники. Любовники!.. Да я даже не знаю, как его зовут.
Открылась дверь, и в кафе ввалились подростки, скрывавшиеся от дождя в зале игровых автоматов. Они принесли с собой запахи внешнего мира: мокрого асфальта, высыхающего на солнце, дешевой еды вроде рыбы с жареной картошкой или гамбургеров, но прежде всего – запах моря.
Я взглянула на карту, которой снабдил меня мистер Симпсон. Дюн-Хаус [1] стоял на выдающемся далеко в море мысу, в нескольких милях от Ситонклиффа. Пора мне продолжить путешествие, которое я начала в Лондоне сегодня утром.
Или же оно началось несколько недель назад, когда пришло письмо от поверенных моей бабушки.
– Ты получила в наследство дом? Поверить не могу! – возбужденно воскликнула Джози. – Подумать только, все это время я делила квартиру с богатой наследницей! Нет, ты должна была мне сказать! – Она поставила кружку с кофе на стол, оперлась о него обеими руками и с обиженным видом наклонилась ко мне.
– Но я ничего не знала. Поверь мне… – Я уставилась на толстый лист бумаги и шапку сверху: «Томпкинс, Симпсон, Браун и Хэтауэй», а ниже адрес: «Ньюкасл, Дин-стрит». – Они хотят, чтобы я к ним приехала…
– Давай я поеду с тобой? – Джози поднялась, будто я собиралась отправиться в путь в ту же минуту.
– Нет! – Я отреагировала так резко, что Джози, похоже, обиделась. – Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты со мной ехала. Я еще не решила, поеду ли вообще.
– Но, Бет, ты должна! Ведь бабушка оставила тебе фамильный дом. Не хочешь же ты, чтобы он достался кому-то еще?
Я только что за завтраком в нашей крошечной кухоньке прочитала ей письмо поверенных. Суть его состояла в следующем: дом переходит ко мне, если я изъявлю такое желание; в противном случае он перейдет к другим наследникам, равно как и в случае, если я умру бездетной и незамужней.
