— Еще две мили! — яростно проревел Тред.
Он вновь щелкнул кнутом. Бедняга Никвиллих встал навытяжку, ему удалось обернуться ровно настолько, чтобы бросить на неумолимого погонщика испепеляющий взгляд.
— Ударишь меня еще раз — и я тебе сделаю такую пару башмаков, что ты забудешь, зачем ноги! — гневно прокричал башмачник.
Пока упряжка тащила Никвиллиха за собой, его собственные ноги чертили парную колею. Зрелище рассмешило Треда и остальных дворфов еще сильней. Не успел Никвиллих восстановить шаг и продолжить злобное ворчание, как Дугган затянул песню о мифическом рае дворфов, о великом городе в глубокой шахте, что порадовал бы и самого Морадина.
— Вверх по лестнице залезь! — тихо пробормотал Дугган вполголоса, и кое-кто покосился на него, недоумевая, поет ли он себе под нос или вполголоса отдает команды. — Дверь увидишь — разломай! — продолжил Дугган, заставив Стоккума недоуменно вскрикнуть:
— Какую еще дверь?!
Но Дугган, ничуть не смущаясь, продолжил:
— В шахту вход прикрыл навес, разберешь — вперед шагай!
— А, так это Верхонизь! — крикнул Стоккум, и никто в артели не смог удержаться, воодушевился даже озлобленный Никвиллих, и дворфы разразились громким гвалтом:
Вверх по лестнице залезь,
Дверь увидишь — разломай!
В шахту вход накрыл навес,
Разберешь — вперед шагай!
По мосту, что над огнем,
Дальше проберись бегом.
Кто тут хмурый — улыбнись!
Мы нашли, где Верхонизь!
Верхонизь! Верхонизь!
Мы нашли, где Верхонизь!
Верхонизь! Верхонизь!
Кто тут хмурый — улыбнись!
Вкуснее эля — не найти,
Закуска местная в чести,
Здесь сам Магламп, котел с рагу,
И мастер Бамбл, сто браг в соку!
Захвати кирку с собой,
В шахте проруби забой,
Выплавь золото, продай.
Верхонизь для дворфа — рай!
Песня тянулась и тянулась, куплетов в ней было немало, и когда у дворфов заканчивались старые слова, на ходу сочинялись новые, и каждый драл глотку, добавляя по своему вкусу подробностей о том, что еще имеется в замечательной Верхонизи.
Песня была превосходным развлечением — в основном для троицы, которая с трудом тащила за собою фургон, согнув напряженные спины. Пока пелась песня, немалое расстояние прошагали они по каменистой земле, забирая все выше через перевал.
Тред сидел на облучке, по очереди выкрикивая имена своих людей, приказывая по порядку каждому добавлять следующий куплет. Все шло гладко, пока он не обратился к младшему брату, Дуггану.
Остальные дворфы продолжали тихо напевать себе под нос, создавая общий мотив, вступление продлилось почти столько же, сколько длится целый куплет, но Дугган по-прежнему сохранял молчание.
— Ну?! — требовательно спросил Тред, поворачиваясь к младшему брату и видя смущение на его лице. — Тебе нужно петь вместе со всеми, брат мой.
Дугган растерянно уставился на него, затем тихо сказал:
— Кажется, я ранен.
Тред проследил за озадаченным взглядом брата и увидел копье, что торчало у Дуггана в боку.
Он крикнул, и тихий напев прервался: двое сидящих в глубине фургона дворфов обернулись и увидели, как оседает на землю Дугган. Мгновением позже вниз со свистом пронесся огромный валун, запечатав своей тяжестью обратный путь по перевалу.
Обезумевшие от ужаса кони понеслись вскачь, из повозки вывалились больная лошадь вместе со Стоккумом. Тред что есть мочи натягивал вожжи, пытаясь остановить осатаневших животных, увлекающих за собой его несчастных соплеменников. Сильнее всего досталось Никвиллиху.
Еще один валун обрушился позади мчащегося фургона. Третья глыба впечаталась в землю перед несущейся во всю прыть артелью дворфов. Лошади на полном скаку шарахнулись влево, затем попытались повернуть по перевалу направо, фургон накренился и пронесся на двух колесах.
— Правее! — заорал Тред, но колеса повозки ударились о выступ, фургон упал и перевернулся.
Дышло треснуло, и лошади понеслись в смертельной скачке по перевалу, унося на себе сбрую и трех дворфов, пристегнутых к упряжке.
Двое дворфов позади Треда вылетели из повозки. Тред тоже мог вылететь, но его нога застряла, зажатая под облучком. На него обрушился фургон, и дворф услышал, как ломается кость, затем что-то ударило его по голове. Дворфу почудилось, что он обратился в сочащееся кровавое месиво, но тотчас же понял, что на него всего лишь вылился эль.
Невероятное везение спасло Треда от гибели при крушении фургона, ибо то, что ударило его по голове, оказалось днищем бочонка, не выдержавшим столкновения с головой дворфа, а сам бочонок пришелся Треду как раз по фигуре. Подпрыгивая на склоне холма, бочонок покатился вниз. Спуск неожиданно остановил камень, о который разбился бочонок, и Тред кувырком пролетел в замысловатом сальто.
Дворф был крепок, как камни, что его окружали. Ему стоило больших усилий подняться, но, подвернув ногу, Тред упал и ударился о валун. Однако, приподнявшись на локтях, он увидел дюжины и дюжины орков, что размахивали копьями, дубинками и мечами, круша и рубя разрушенный фургон и выпавших из него дворфов. Следом за орками с вершин спускалось двое великанов — не горных великанов, как ожидал Тред, а великанов покрупнее, синекожих, снежных великанов.
Тут Тред понял, что они столкнулись не просто с разбойничьей шайкой.
Теряя сознание, дворф все же догадался оттолкнуться назад и скатиться по противоположному склону вниз, остановившись от тяжелого удара о скалу в зарослях терновника. Он попытался приподняться вновь, и тотчас почувствовал вкус грязи и крови во рту. Тред погрузился в беспамятство.
— Так ты живой или нет? — донесся издалека низкий хриплый голос.
Тред приоткрыл один глаз, с трудом разлепив слипшиеся от крови веки, и разглядел сквозь дымку неясные очертания Никвиллиха, что присел перед зарослями терновника на корточки и в упор рассматривал Треда.
— Живой, стало быть… Это хорошо… — сказал Никвиллих и протянул Треду руку. — Не выпячивай зад, а не то колючками обдерешь.
Тред крепко сжал протянутую руку, но не торопился выбираться из терновника.
— Где остальные? — спросил он. — Где мой брат?
— Всех убили в сражении орки, — услышал он скорбный ответ. — Мерзавцы не так уж и далеко. Проклятые лошади тащили меня больше мили.
Тред не ослабил хватки, но подниматься не стал.
— Давай же, остолоп, — бранил его Никвиллих. — Мы должны добраться до Низин и рассказать обо всем королю Эмерусу.
— Уходи, — ответил Тред. — Я сломал ногу и буду тебя задерживать.
