– Вы, мертвые, – говорит он, – сегодня ночьювы будете развлекаться для моего удовольствия. Пища и вино будут проходить межваших мертвых губ, но вы не почувствуете их вкуса. Ваши мертвые желудки удержатих внутри, пока ваши мертвые ноги будут танцевать. Ваши мертвые уста будутговорить слова, не имеющие для вас смысла, и вы будете обнимать друг друга безудовольствия. Вы будете петь для меня, если я захочу. Вы ляжете обратно, когдая пожелаю. Он поднимает правую руку.
– Да начнется пир, – говорит он и сдвигает ладони.Тогда между колоннами появляются столы, уставленные яствами и напитками, и ввоздухе, возникает музыка. Мертвые движутся, повинуясь ему.
– Ты можешь присоединиться к ним, – говорит Анубисчеловеку и вновь усаживается на свой трон.
Человек переходит к ближайшему столу и немного ест ивыпивает стакан вина. Мертвые танцуют вокруг него, но он сторонится их. Онииздают звуки – слова без смысла, и он не слушает их. Он наливает второй стаканвина, и пока пьет, взгляд Анубиса лежит на нем. Он наливает третий стакан,держит его в руках и всматривается в него.
Он не знает, сколько прошло времени, когда слышит голос:
– Слуга! Он стоит мгновение, затем поворачивается.
– Подойди! – говорит Анубис, и человек подходит ипростирается у подножья трона.
– Ты можешь подняться. Ты знаешь, какая сегодня ночь?
– Да, Хозяин. Это – канун Тысячелетия.
– Это канун твоего Тысячелетия. В эту ночь мы отмечаемопределенный срок. Ты прослужил мне полную тысячу лет в Доме Мертвых. Ты рад?
– Да, Хозяин.
– Ты помнишь мое обещание?
– Да. Ты сказал мне, что если я верно прослужу тебе втечение тысячи лет, ты возвратишь мне мое имя. Ты расскажешь мне, кем я был наСредних Мирах Жизни.
– Ты ошибаешься, слуга, ибо этого я не говорил.
– Ты?..
– Я сказал, что дам тебе какое-нибудь имя, а это –совсем другая вещь.
– Но я думал…
– Меня не интересует, что ты думал. Ты хочешь получитьимя?
– Да, Хозяин…
– …Но ты предпочел бы свое старое? Ты это пытаешьсясказать?
– Да.
– Ты действительно думаешь, что кто-то может помнитьтвое имя через десять столетий? Ты думаешь, что был столь велик на СреднихМирах, что кто-то мог записать твое имя, что оно могло быть важным для кого-то?
– Я не знаю.
– Но ты хочешь его вернуть?
– Если бы смог, Хозяин.
– Почему? Зачем оно тебе?
– Потому что я ничего не помню о Мирах Жизни. Мнехотелось бы знать, кем я был, когда пребывал там.
– Зачем?
– Я не могу ответить, потому что не знаю.
– Из всех мертвых, – говорит Анубис, – одномутебе я вернул полное сознание для службы здесь. Может быть, тебе кажется, чтоэто – следствие твоего былого величия?
– Я часто удивлялся, почему ты так сделал.
– Что ж, я успокою тебя, человек. Ты – ничто. Ты былничем. Тебя не помнят. Твое смертное имя ничего не значит. Человек опускаетглаза.
– Ты сомневаешься в моих словах?
– Нет, Хозяин…
– Почему?
– Потому что ты не лжешь.
– Тогда позволь мне доказать это. Я забрал у тебявоспоминания о жизни только потому, что они могли бы причинять тебе боль средимертвых. Но теперь пора продемонстрировать твою безвестность. В этом помещениисвыше пяти тысяч мертвых, из многих времен и мест…
Анубис встает, и голос его доносится до каждого в этом Зале:
– Внимайте мне, черви! Обратите свои глаза на человека,что стоит перед моим троном! Повернись к ним лицом, человек! Он повинуется.
– Человек, знаешь ли ты, что сегодня ты носишь не то тело,в каком заснул прошлой ночью? Сейчас ты выглядишь так, как тысячу лет назад,когда только вошел в Дом Мертвых.
Мертвецы мои, есть ли кто-нибудь среди вас, кто можетсказать, что знает этого человека?
Золотокожая девушка делает шаг вперед.
– Я знаю этого человека, – проходят ее словасквозь мертвые губы, – ведь он разговаривал со мной в другом зале.
– Это мне известно, – говорит Анубис, – нокто он?
– Он тот, кто разговаривал со мной.
– Это не ответ. Иди и трахнись вон с той пурпурнойящерицей. А ты что, старик?
– Со мой он тоже говорил.
– И это я знаю. Можешь ты назвать его?
– Не могу.
– Тогда иди танцуй вон на том столе и поливай виномголову. А тебе что, черный?
– Этот человек говорил и со мной.
– Ты знаешь его имя?
– Я не знал его, когда он спрашивал…
– Тогда сгори! – кричит Анубис, и огонь падает спотолка и вылетает из стен и превращает черного человека в пепел, которыймедленно клубится по полу, вихрится среди ног застывших танцоров и, наконец,распадается в прах.
– Ты видишь? – говорит Анубис. – Нет никого,кто назвал бы имя, бывшее у тебя когда-то.
– Я вижу, – соглашается человек, – нопоследний из них мог бы еще что-то сказать…
– Ему было нечего сказать! Ты, неизвестный и ничтожный,спасен мною. Потому лишь, что довольно сведущ в искусстве бальзамирования и прислучае сочиняешь неплохую эпитафию.
– Спасибо, Хозяин.
– Что хорошего дали бы тебе здесь твои имя ивоспоминания?
– Ничего, Хозяин.
– Однако раз ты хочешь иметь имя, я дам тебе его.Достань свой кинжал. Человек вытаскивает клинок, висящий у него на поясе.
– Теперь отрежь свой большой палец.
– Какой, Хозяин?
– Можешь и левый.
Человек закусывает губу и закрывает глаза, с силой водяклинком по суставу большого пальца. Кровь его льется на пол, бежит по лезвиюножа и стекает с острия. Он падает на колени и продолжает резать, слезыструятся по его щекам и капают, смешиваясь с кровью. Дыхание его хрипло, изгорла вырывается судорожный всхлип.
