Я люблю этот дом и люблю Черепаший остров. Он по-прежнему создает ощущение, будто ты находишься где-то в провинции. Большинство здешних жителей работают в городе. Кто кем — кто пожарным, кто строителем, кто школьным учителем, кто в офисах и ведомствах. А вот рыбаков осталось совсем мало — только самые стойкие. Многие основали на острове свой бизнес. Тут есть два супермаркета, бензоколонка, школа, три яхт-клуба, две церкви, несколько магазинов рыболовецких снастей, рыбачьи причалы и множество ресторанчиков морской кухни. Некоторым ход здешней жизни кажется слишком неторопливым и размеренным, а мне именно такой по вкусу. И хоть я вас совсем не знаю, но мне почему-то кажется, что и вам он придется по душе.
1
Грейс Кэмерон сидела за кухонным столом и жевала половинку розового грейпфрута с ломтиком мультизернового хлебца. Надо бы, конечно, выйти на пробежку, думала она, — ведь уже неделя без тренировки. Обычно она бегала рано утром — по сонным улицам через весь остров, до самой серебристой глади Лонг-Айлендского пролива, обретающего все свое великолепие в лучах восходящего солнца. А может, отложить пробежку еще на денек и мотануть в город да там пообедать? Для Грейс такой вот обстоятельный и неторопливый обед желательно на открытом воздухе да в хорошую погоду считался эталоном изысканного времяпрепровождения, возможностью побаловать себя скромненько и со вкусом. Какой-нибудь салатик, бокал вина, пиалочка «аррабиаты» — с предварительным заходом, конечно, на газетный развал, где она покупала себе свеженький номер «Фитнеса», или «Нью-Йорк раннера», или, если была в особенно приподнятом, светском настроении, «Нью-Йорк обзервер», поскольку «гламурные» газеты всегда наводили ее на мысли об Италии или об Уолл-стрит — этих заветных местах, о которых пока приходилось только мечтать.
В старые добрые времена Грейс встречалась со своим мужем Гэри, чтобы вместе пообедать в «Бруно» на Салливан-стрит, и за этими обедами он рассказывал ей об университетской жизни и об успехах или, наоборот, тупости (это в зависимости от настроения) своих студентов. Гэри преподавал английский и литературную композицию первокурсникам в Нью-Йоркском университете и в свои сорок искренне полагал, что причиной крушения западной цивилизации стала как раз неспособность студентов грамматически связно выстроить предложение. После обеда Гэри возвращался в университет на дневные занятия, а Грейс прочесывала окрестные магазины шмотья, сокрушаясь по поводу вечной нехватки денег.
В кухню влетела Черри, утопая в огромного размера футболке с эмблемой Южного университета Джорджии.
— Доброе утречко! Ты сейчас порадуешься, когда узнаешь, что я наконец определилась со своими планами.
— Ну так говори, не тяни, — сказала Грейс, намазывая на хлебец низкокалорийный плавленый сыр.
Черри Бордо была одной из тех хорошеньких миниатюрных хрупких блондиночек, кого люди обычно поддразнивают за эту самую «блондинистость» и миловидность. Родом она была из какого-то захолустного городишки, расположенного в сотнях миль от Атланты, и хоть и жила уже пять месяцев в Нью-Йорке, но как-то умудрялась сохранять в своем облике первозданную провинциальную свежесть, которую не тронул и нисколечко не попортил большой город. И даже не верилось, что городская жизнь может отразиться на Черри, всегда сиявшей как ясное солнышко.
— Голодная? — прощебетала Черри, снимая с крючка сковородку.
Грейс питала слабость к кулинарным изыскам Черри — ко всем этим ее кукурузным мамалыгам с яично-грибной подливкой и гренками, рагу из сладенькой картошечки и прочим вкусненьким штучкам.
— Ой, да мне бы лучше воздержаться, — ответила она, озабоченно хмурясь. Вечная попытка скинуть хоть пару кило была нелегким испытанием с таким поваром, как Черри. — А ты что хочешь приготовить?
— Омлет с авокадо и грибами, — ответила Черри, заглядывая в холодильник. — У тебя еще есть время подумать.
— Разумеется. Ой, и как ты умудряешься оставаться такой тоненькой?
— А у нас это семейное — до замужества не поправляемся.
Грейс рассмеялась. Она хорошо знала, зачем Черри целенаправленно развивает свои кулинарные таланты, зачем штудирует кулинарные книги и смотрит кулинарные шоу по телевизору. Все для того, чтобы словить мужика и женить его на себе. Да притом не какого-то первого попавшегося, а умного, красивого, образованного, успешного, с юмором, душевного и чтобы путь к его сердцу лежал через желудок. В успехе этого плана Грейс не сомневалась — она хорошо знала Черри еще по больнице и знала, какой упорной та может быть.
— Знаешь, Грейс, — сказала Черри, разбивая в желтенькую плошечку яйцо. — Я вот думаю, может, ты подменишь меня сегодня вечером? А я потом подменю тебя на неделе. — Черри повернулась, вопрошающе глядя на Грейс своими голубыми глазищами. — Нет, если ты не можешь, так и ладно. Просто завтра приезжает моя чокнутая тетушка Мими, ну и хочет, чтобы я весь день провела с ней.
Грейс не знала, что ответить. Черри работала в ночную смену — все новенькие медсестры первые шесть месяцев должны были работать только по ночам, — а Грейс это ненавидела. У нее полностью сбивался биологический ритм организма, замедлялся метаболизм, пучило живот, появлялась раздражительность — словом, вся жизнь тормозилась из-за того, что ей было не по пути с ночными вампирами. Работа ночью под давящим на психику флуоресцентным светом была привилегией новичков. Кто выдерживал подобный режим, тот получал право работать днем, отстаивая таким образом свое право на нормальную жизнь. И из этой нормальной жизни возвращаться обратно совсем не хотелось.
Черри сейчас как раз работала в таком режиме и, как никто другой, нуждалась в солнышке. Подменить ее в ночную смену означало бы проявить милосердие.
— Ну конечно, — сказала Грейс, мысленно твердя себе, что ночная смена, в конце концов, гораздо спокойнее дневной и менее нервная. Ни тебе посетителей к больным, и сами пациенты дрыхнут до утра. Одну ночку вполне можно потерпеть.
— Ой, ну спасибо! Спасибо тебе! — обрадовалась Черри. — Я теперь твоя должница!
— Да ладно, какая там должница, — сказала Грейс. — Мы обязаны помогать друг другу. — Она и впрямь так считала.
Тут распахнулась задняя дверь, и в кухню вошла Джоанна, лицо, руки и белая футболка которой были перепачканы мазутом. Все утро она возилась со своим новеньким ярко-красным «сузуки», который ставила на травке прямо под деревянным крыльцом. Грейс понятия не имела, что Джоанна делает со своим мотоциклом, который недавно купила себе в качестве подарка на собственное тридцатилетие. Она и кличку ему дала — «Сьюзи», — словно какому-то терьеру, а не смертоубийственной машине с мощностью двигателя в 180 лошадиных сил.
— А ты неплохо смотришься в мазуте, — сказала ей Грейс. И это была правда. Такое личико-замарашка удивительно подходило к ее густой темной сицилийской шевелюре, и к сильным рукам, и к бандане на голове — в общем, что-то из мюзикла «Кошки».
— Ой, я есть хочу, умираю! Что у нас там на завтрак? — Она заглянула Черри через плечо. — М-м-м… Круто! — И, как обычно, бросила для Черри фразочку из «Унесенных ветром»: — «Завтрак для мисс Скарлетт!» Все до последней крошечки слопаю!
