Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
– Кто? – крикнул он.
– Убит префект Титус! – закричал Мурена.
– Даже раздавленная змея может нанести ядовитый укус! – холодно сказал Лукулл. – Уходим!
В этот момент, за час до поединка Гипсикратии с римскими воинами в лесу, Митридат все еще находился в своем шатре, в котором господствовала атмосфера уныния и безысходности.
– Война проиграна! – шептал царь, до крайней степени изнеможенный. Наконец, придя в себя, он беспомощно посмотрел на своего стратега и советника Каллистрата и пробормотал: – Судьба безжалостна! Мои войска дрогнули, я потерял пехоту и конницу, мой флот уничтожен. Меня предали приближенные: за моей спиной они вели тайные переговоры с Лукуллом, а я, старый дурак, ничего не замечал.
Царедворец Каллистрат, разделяя его уныние, произнес:
– О великий царь, твои солдаты пали духом, их одолел страх. Начался бунт! Убиты многие твои полководцы и сановники.
Митридат VI Евпатор, тщеславный и гордый человек, гений власти и великий злодей, всегда отличался энергичностью и предприимчивостью, но вместе с тем соединял в себе все пороки восточных деспотов – необузданную похотливость, дикое суеверие, коварство, жестокость и постоянное недоверие, заставлявшее его везде видеть убийство и измену. Теперь надломленный он в совершенном бессилии ждал приближения смерти.
– Мы в окружении, и это чудо, что меня еще не схватили, – в глубокой апатии и тоске продолжал говорить царь. – Наверное, я был самонадеян и не думал о предательстве. Я атаковал пехоту противника кавалерией, не зная, что у меня в тылу, за горой, затаилась римская конница. Глупость одной минуты разрушает долгий труд мудрости. Поражение было предрешено, противник знал мои замыслы!
В шатер вбежал начальник царской охраны Диафант и, вызвав окончательное замешательство окружавших царя сановников, закричал:
– Римляне движутся к нашему лагерю!
– Государь, ты можешь сдаться на милость победителя, – предложил Каллистрат, беспокоясь больше о своей судьбе.
– Нет, лучше умереть! – произнес Митридат. Ощущая в полной мере свою беспомощность, он продолжал: – Мне шестьдесят три года, я стар, и теперь… теперь война проиграна. Незачем больше жить.
Единственная женщина в шатре Гипсикратия, жена царя, страстно любившая его и неотлучно находящаяся рядом, воскликнула:
– Великий царь! Ты сумеешь собрать новое войско и поставить римлян на колени!
– Не в этот раз. – На глазах Митридата навернулись слезы. В минуту упадка духа ему привиделись его близкие. – Мои бывшие жены! Я знаю, что с ними сделают. Даже если толпа не растерзает их, они окажутся в Риме в качестве трофея, и их продадут в рабство. О моя любимая Береника! Она принесла мне столько счастья… О Монима! Как она меня изводила! – На его лице появилась слабая улыбка. – Властная, ненасытная… Мои жены, наложницы, сестры… – Выражение лица вдруг стало жестким. – Никогда эти драгоценные камни моей диадемы не станут добычей римлян, я не допущу их позора! Позовите Вакхида!
Гипсикратия пыталась вселить в него надежду:
– Ты великий царь, ты всегда находил выход из любого положения!
Но царь ее не слышал и продолжал тихо говорить:
– Свою жизнь я посвятил войне с Римом, война – моя страсть. Много городов и царств я покорил, у меня несметные богатства, самый большой гарем на всем Востоке, но зачем мне все это? Я столько раз терпел поражение от Рима, что растратил все свои душевные силы на бесконечное возрождение из пепла.
– Не все потеряно, бежим, я спасу тебя! – Схватив его за руку, Гипсикратия опустилась на колени, а он говорил:
– Удача отвернулась от меня окончательно. Нет, я не великий. Единственный, кого сейчас можно назвать великим, – это царь Армении Тигран II. Он мудрый, рассудительный, честолюбивый, его царство огромно, от моря и до моря, он мог бы стать владыкой мира, если бы захватил Рим, но он не хочет этой войны, его религия не позволяет ему. Мы все выбираем удобных для себя богов, а он верит в одного, у него на уме не борьба, не владычество, а лишь процветание Армении.
В шатер вошел евнух Вакхид:
– Повелитель, ты звал меня?
– О мой друг, Вакхид! Ты всегда был мне как брат. Враг топчет землю Понтийского царства, грабит мои города, наши крепости долго не устоят, смысл жизни, который я видел в борьбе и возвышении над человечеством, потерян. Вакхид, с тобой мы прошли половину мира. Ты же предан мне? – Схватив евнуха за руку, царь глядел ему в глаза, пытаясь разглядеть ответ. – Ты всегда исполнял в точности все мои приказы. Ты поедешь в Пантикапей и Евпаторию и убьешь всех моих жен, наложниц и сестер, чтобы они не попали в плен к римлянам. Для меня будет величайшим позором, если они окажутся в руках неприятеля. Предоставь им только выбор, как умереть. Мне незачем жить… Яд не поможет… Вот мой последний тебе приказ – пронзи меня мечом!
– Нет, мой повелитель, я не могу!
– Спасения мне нет. Делай, что я сказал! – Митридат закрыл глаза.
Вакхид, помедлив, обнажил свой короткий меч, отвел руку назад и сделал выпад правой ногой, направив острие меча вперед для удара в грудь царя.
Кинжал Гипсикратии неожиданно ударил по клинку Вакхида, сбив низ острия меча и не дав нанести смертельный удар. Взбешенный Вакхид отступил назад и бросился в атаку на женщину, нанося удар сверху. Она приняла удар на середину кинжала, клинок противника стал скользить по ее клинку, и в этот момент, уклоняясь от удара меча, она резко развернулась всем телом и застыла на месте с кинжалом перед самым лицом Вакхида. Тот от неожиданности замер.
– Пока я жива, никому не позволю причинить тебе вред, великий царь!
Митридат открыл глаза и крикнул:
– Ну, ладно, опустите оружие!
Гипсикратия опустила кинжал и ушла в сторону. Вакхид же, потрясенный и уязвленный, продолжал смотреть вперед ничего не видящим взглядом.
– Вакхид, убери меч! – Царь повысил голос. – И слушай меня: возьми десять всадников и направляйся в Пантикапей. Выполняй приказ!
Вакхид ушел и вскоре с отрядом всадников поскакал выполнять безрассудный приказ. Митридат, всегда подверженный резким перепадам настроения, медленно вышел из оцепенения, перевел взгляд на Гипсикратию и устало сказал:
– Ты моя Ариадна. Подобно ей, ты, возможно, выведешь меня из лабиринта. Что есть моя жизнь или смерь? Это безумный танец преодоления человеческой природы, но в этом танце я испытываю наслаждение.
Его настроение улучшилось, опять появилось желание сделать что-то великое, и царь, повернувшись к начальнику охраны, спросил:
– Осел готов?
– Да, владыка.
– Отступаем в Коману.
С отрядом всадников из личной охраны численностью до восьмисот человек царь Митридат и Гипсикратия верхом на конях поскакали из военного лагеря понтийцев на восток, надеясь на удачу, туман и приближающуюся ночь.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
