Заслуги Нансена признаны во всём мире и «увековечены» материально. Благодарное человечество чтит память великого норвежца. Его именем назван лунный кратер и остров архипелага Земля Франца-Иосифа, остров в Карском море и горные вершины в Антарктиде, Тянь-Шане и Канаде, а также улицы в Москве, Норильске, Ростове-на-Дону, Калининграде, Рыбинске, Виннице, Ереване, Нью-Йорке, Манчестере, Белфасте, Софии и других городах. В Москве Нансену установлен памятник.
В 1995 году в СССР была выпущена золотая монета номиналом 50 рублей («Географическая серия. Исследование Русской Арктики») тиражом в 5000 экземпляров[5], а в 2006-м в Армении — серебряная монета «Нансен» достоинством 100 драм.
В том же 1995 году был создан Фонд имени Фритьофа Нансена по инициативе Николая Рыжкова, который и возглавил фонд. В 2002 году фонд был перемещён в Армению и зарегистрирован в Ереване.
Сегодня в Армении имя известного норвежского полярника и гуманиста Фритьофа Нансена носит детский дом в Гюмри, специальная школа-интернат в Дилижане, школы в Армавире, Ереване, Спитаке, Степанаване. В Спитаке по норвежскому проекту и при содействии норвежского Красного Креста открыта больница его имени. Решением фонда за общественную, политическую и гуманитарную деятельность уже более 100 представителей как армянской, так и иностранной интеллигенции награждены золотой памятной медалью великого норвежского гуманиста, лауреата Нобелевской премии мира Фритьофа Нансена.
В честь Фритьофа Нансена названа ежегодная правозащитная премия Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев — «Медаль Нансена».
Марки с портретом Нансена выходили в Норвегии, Франции, ФРГ, СССР, Северной Корее, Конго, Парагвае, Монако, Албании, на Шпицбергене, Виргинских островах и в других странах.
Его по праву считают, выражаюсь современным языком, «суперстар» XX века, у которого весь мир был «полем» для работы. Он, пожалуй, один из самых известных сыновей Норвегии.
Уже во время путешествия в 1913 году по Норвегии русский промышленник Степан Востротин сделал такую запись:
«Прежде всего обратил я внимание, что на всех остановках, на станциях железной дороги, на которых мы выходили поразмять наши ноги или позавтракать и пообедать, а также при наших остановках во время плавания в городах и местечках Норвегии встречавшаяся публика молчаливо приветствовала его шапочным поклоном, а иногда полушёпотом пробегали в толпе слова: „Нансен, Нансен!“ Ватаги школьной детворы, попадавшейся нам по пути, при встрече шумно приветствовали его криками: „Фритьоф, Фритьоф!“ Заглянувши не раз в продолжение нашего пути, с целью ознакомления, в помещения низших и высших школ, спортивных обществ, в клубы, я всегда почти встречал на стенах портреты Нансена или картины из его путешествий: Нансен на лыжах, Нансен везёт сани один по полярным льдам или в упряжи с собаками, сзади за ним, в таком же положении, шагает Иогансен, или они вместе плывут по морю на связанных каяках среди плавучих льдов. Многие картины были большой художественности.
В гаванях и портах на лодочках, паровых и моторных катерах и яхтах можно было нередко видеть название „Фритьоф“. Многие матери давали своему первенцу или одному из своих сыновей это имя. Потолкавшись среди норвежцев и заглянув в различные уголки этой прекрасной страны, можно без колебаний прийти к заключению, что Нансен — это божок, кумир Норвегии».
Но не стоит поддаваться тенденции и делать из Нансена идеального человека. Таких просто не существует.
«Отца тоже мучили гамлетовские противоречия, — вспоминала старшая дочь Нансена Лив. — Он был реалистом и практиком, прост и ясен как день, как настоящий учёный он отлично разбирался в фактах; и однако же не в меньшей степени ему были свойственны самоуглублённость, вечные искания, лиризм и причудливая изменчивость настроений; это был человек свободнейший и в то же время глубоко связанный, уверенный в себе и смиренный, юморист и меланхолик — всё вместе, одним словом, характер самый что ни на есть шекспировский. Верный и горячий в дружбе, он почти всегда был одинок. Человек деятельный и в то же время мечтатель, человек разносторонний по своим способностям и интересам и в то же время простой и обыкновенный. В нём была огромная жажда жизни, но ещё сильнее было его стремление к духовной гармонии и целостности. Дитя, всё время мечтавшее о тепле и нежности, но сумевшее без них прожить. Он всегда предпочитал думать о людях только хорошее, но полагался лишь на себя самого. В любой вопрос он вникал так, чтобы уж исчерпать его до дна, а себя самого так и не познал до конца».
Ничто человеческое не было ему чуждо.
О романах красавца полярника ходили десятки легенд.
В последние годы жизни взгляды Нансена вряд ли можно назвать политкорректными. Он с большим скепсисом относился к парламентской демократии. Некоторые исследователи наследия Нансена, например историк Эйстейн Сёренсен, говорят о профашистских и пронацистских убеждениях Нансена. Он резко выступал против рабочего движения и социализма. Конечно, Нансен никогда не был нацистом или фашистом, но именно таких взглядов придерживались многие известные люди того времени. Нансен был явно радикальных взглядов — как его современники Кнут Гамсун и Видкунд Квислинг. И многие норвежские историки задают вопрос: что бы стало с Нансеном, если бы он не умер в 1930 году?
Многого о Нансене мы просто не знаем или забыли. У нас в голове сложился образ Нансена — исследователя и путешественника и Нансена — миротворца и политического деятеля. Но мы почти не помним, что Нансен был выдающимся учёным-нейробиологом, политическим деятелем, много сделавшим для получения Норвегией независимости в 1905 году, и «переговорщиком», сумевшим «добыть» для своей страны короля. Кстати, королевскую «должность» предлагали и самому Нансену, но он отказался по ряду причин, несмотря на то, что и сам был королевских кровей.
А ещё Фритьоф Нансен был прекрасным художником, после него осталось много картин и набросков. К сожалению, часть из них пропала — в частности, при пожаре у дочери Нансена Ирмелин Револд в 1977 году.
И хотя сам учёный всегда называл себя художником-любителем, с этим не соглашались крупнейшие живописцы. Эрик Вереншёльд на протяжении многих лет пытался уговорить друга устроить выставку его работ — но безуспешно. Нансен, по воспоминаниям близко знавших его людей, был очень скромен во всём, что касалось его работы. Лишь в 1930 году, после смерти Фритьофа Нансена, его зять Аксель Револд вместе с Вереншёльдом организовали его выставку в Союзе художников в Осло, где было представлено более 100 работ.
