– Долбанный двадцатый век!
«Это наша раша – держава наша! Это страна наша – наша раша!» – прогрохотал активным сабвуфером багажник проносящегося мимо бумера.
– Где теперь Лила?[3]Где Фрай?[4]Где нормальное общество ненормальных друзей?
Горлышко бутылки нырнуло в железную пасть Бендера[5]и забулькало, проливаясь в желудок бензобака свежей энергией расцветающего утра.
– Долбанный двадцать первый век! – пролонгировал эмоции робот, бросая опустошенную тару в топорщащиеся вихры кустов…
– Бендер, просыпайся! Твоя мечта сбылась – мы прибыли на планету Алкоголиков![6]– услышал он знакомый голос Лилы и открыл глаза.
– Так это был сон? – удивился робот, обдавая водочными парами лицо циклопа.
– Это была маршрутка, а сон это мы! – засмеялась одноглазая красавица.
– Так значит, мы во сне, – буркнул Бендер, доставая из живота пиво.
– Нет! Во сне они! – указала на разбредающихся по промзоне человеческих самок и самцов Туранга.
«Тогда, что же все это значит?» – подумала маршрутка, подкатывая к месту их недавней встречи.
Допитая пивная бутылка треснула от горлышка к этикетке и разлетелась, раскроив дизайнерскую фантазию на три разнобедренных треугольника, когда она притормозила на светофоре, пугаясь грохота собственных цилиндров. Стадо замерло, ощупывая ксеноновыми призрачными глазами юркающих через дорогу пешеходов, и, чиркнув спичкой, Бендер прикурил жирную ромовую сигару, выпуская в пасмурное промозглое утро облако горячего кубинского дыма. Дым рассеялся вместе с кошмаром недавнего сновидения, и, взглянув в окно корабля, он увидел привычную картину холодного, бескрайнего космоса. Я дома… – улыбнулся робот и, не поворачивая железной головы, бросил через плечо, залезая в сейф своего тела:
– Фрай, пиво будешь?
Фрай оторвал затылок от спинки кресла и, пробежав взглядом по бесформенным, скомканным лицам пассажиров, уставился сонными осоловевшими глазами на незнакомую ему местность. Мимо замелькали пустыри, гаражи, свалки…
– Вечность существует пока ты жив! – вспомнил он последние слова Профессора[7], нащупывая кольцо предохранительной чеки на поясе смертника.
Заваливаясь набок, маршрутка прыснула кровавыми осколками стекол на сырой асфальт дороги и зашлась в чахоточном кашле выкорчеванных из нее туловищ, рук, ног…
– Долбаные… долбаные земляне!.. – прошептал сквозь зубы робот, увидев в иллюминаторе космического корабля вспышку на поверхности самой прекрасной планеты во Вселенной.
Лила вдавила педаль газа. Корабль дернулся, прижимая робота к спинке кресла. Мимо промелькнули Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, и, открыв глаза, я увидел солнечный луч, прожигающий тьму вечности, не имеющей ни начала, ни продолжения, ни конца…
Часть первая
Детский садик
«Кто я? – чудовище сложнее и яростнее Тифона или же существо более кроткое и простое, и хоть скромное, но по своей природе причастное чему-то божественному?»
Платон. Диалоги Сократа
«Хорошо, что все это придумал не автор», – подумал Давид, когда подошел к зеркалу и увидел в нем меня.
Инвектива первая
1
Первые воспоминания о жизни похожи на слайды пробуждений, когда я лежу в своей коляске и перед моими глазами плывет небо. Коляска качается, поскрипывает, а я хватаюсь руками за воздух, желая вылезти из нее и пойти пешком. Но, распластавшись фланелевой пеленкой до горизонта, небо накрывает меня собственной невесомостью и укутывает веки в светлую ткань сна. Сон колеблется, вздрагивает, то пропуская новичка в свое царство, то выталкивая его из себя в действительность. Действительность путается в ветвях деревьев, под которыми мама ведет коляску, и, выбравшись на свободу, вновь прищуривает веки бледно-голубыми красками простора. Дрейфующие по безбрежной глади облака перекатываются в сомнамбулическом сне с бока на бок, потягиваются, сдерживая зевоту, и замирают, позволяя энергии ветра вальсировать их податливые паруса вокруг планеты. Скучающий ветер блуждает, вьется по земле и, создавая эоловые отложения, меняет ее облик, то разрезая мимическими морщинами серповидных барханов, то сглаживая волнами дюн. Планета гримасничает, стареет и покрывается залысинами в тех местах, где когда-то были девственные леса.
Я слышу полет пчелы вокруг граната, рык тигров, парящих над льдиной материка[8]; шепот старца с филином и свечой[9]; смех Иоанна[10], теряющего голову под перебор киннора[11]; шелест туники соблазнительной Саломеи; дыхание Горгоны в ее руках[12]; безмолвие сфинкса, заглянувшего в глаза Медузы; звон бубенцов в рождественскую ночь; падение утренней звезды[13]…
