Я должен был стрелять, и я не жалею об этом. Женщина была уже мертва, я просто сделал все для того, чтобы никто из морпехов не составил ей компанию.
Мне очевидно не только то, что она хотела убить морских пехотинцев; ей было абсолютно все равно, что станет с детьми на улице, с людьми в домах по соседству, возможно, с ее собственным ребенком, с теми, кто погибнет от взрыва или в последующей перестрелке…
Ее ослепило зло, она не думала ни о чем больше. Она просто хотела убить американцев любой ценой.
Мои выстрелы спасли нескольких моих соотечественников; их жизни, несомненно, были более ценными, чем извращенная душа той женщины. Будучи абсолютно уверен в правильности своего поступка, я готов предстать перед Господом. Я всей душой ненавидел то зло, что было в женщине. Я ненавижу его по сей день.
Дикое, непредставимое зло. Вот с чем мы сражались в Ираке. Вот почему многие, включая меня, называли наших противников «дикарями». Никак по-другому не назовешь то, с чем мы там столкнулись.
Люди постоянно спрашивают меня: «Скольких же ты убил?» Обычно я отвечаю: «А что, от ответа на этот вопрос зависит, в какой степени я могу считаться человеком?»
Число не имеет значения. Я бы хотел убить больше. Не из хвастовства; я искренне считаю, что мир станет лучше, если в нем не будет дикарей, убивающих американцев. Все жертвы моих выстрелов в Ираке пытались нанести вред американцам и иракцам, лояльным к новому правительству.
Я служил в спецназе ВМС и делал свое дело. Я убивал врагов, которые денно и нощно планировали убийства американцев. И если им удавалось достичь своей цели, это тяжелым грузом ложилось на меня. Такое бывало не часто, но потеря даже одной американской жизни — это слишком много.
Меня не волнует, что думают обо мне другие люди. Именно эта черта больше всего восхищала меня в моем отце, когда я взрослел: ему было все равно, что о нем думают другие. Он был самим собой. Это одно из качеств, позволивших мне сохранить себя.
Несмотря на то что эта книга вот-вот уйдет в печать, мне немного не по себе из-за того, что я публикую историю моей жизни. Во-первых, я всегда считал, что если кого-то интересует, каково быть членом разведывательно-диверсионного отряда SEAL, он должен получить свой собственный Трезубец: заслужи право носить наш отличительный знак, символ того, чем мы являемся. Выдержи подготовку, принеси жертвы, физические и моральные. Другого пути нет.
Во-вторых, кому какое дело до моей жизни? Я ничем не отличаюсь от остальных людей.
Да, я попадал в разные переделки. Говорят, это интересно, но я так не думаю. Другие сами предлагают написать книгу о моей жизни и о том, что я делал. Это немного странно. Поскольку это моя жизнь, уж лучше я сам расскажу все, как было.
Есть много достойных людей, о которых стоит рассказать, и никто этого не сделает за меня. В общем, не нравится мне эта идея с книгой. Не меня надо прославлять.
ВМС утверждают, что я самый результативный снайпер за всю историю американских вооруженных сил. Скорее всего это правда. Вот только с окончательным результатом они не могут определиться: сперва говорят о 160 убитых, потом это число значительно растет, а спустя некоторое время оказывается посредине. Хотите знать итоговый результат? Обратитесь к ВМС. Если вам повезет и вы зайдете с нужного направления, возможно, вам скажут правду.
Люди так устроены: им нужно число. Впрочем, даже если бы мне дали официальное разрешение, я бы числа не назвал. Мне не важны числа. Те, кто служат в SEAL, не ищут публичной славы, а я «морской котик» до глубины души. Если вы хотите знать все точно, добудьте свой Трезубец. Если хотите меня проверить — спросите у того, кто служит в отряде.
Если вам нужна та история, которую я готов рассказать, — пусть даже без особого желания, — читайте дальше.
Я не самый лучший стрелок и не самый лучший снайпер, и я отнюдь не скромничаю. Мне много пришлось работать, чтобы отточить свои умения, но все было бы не впрок, если бы не гениальные инструкторы, которые заслуживают самых лучших характеристик. И вот еще что: основной вклад в мой успех внесли парни из SEAL, армии, морской пехоты, которые сражались вместе со мной и помогали мне делать мою работу. Мой высокий снайперский счет, и моя так называемая «легенда» во многом связаны с тем, что я очень долго был в дерьме. У меня просто было больше возможностей, чем у других. Я оттрубил в Ираке шесть лет, с самой высадки в 2003 году и до моего увольнения в 2009-м. И все это время мне посчастливилось быть на передовой.
Есть еще один вопрос, который мне любят задавать: «Не тяготит ли вас то, что вы убили стольких людей в Ираке?»
Я отвечаю: «Нет».
Я серьезно. Когда ты впервые стреляешь в кого-то, то нервничаешь. Думаешь: а смогу ли я выстрелить? Как оно, действительно ли все будет о’кей? И лишь увидев труп своего врага, ты понимаешь, — все действительно о’кей. Все просто отлично!
Ты делаешь это снова. Потом снова и снова. Ты убиваешь врагов, чтобы они не смогли убить тебя или твоих соотечественников. И так до тех пор, пока стрелять будет не в кого.
Это и есть война.
Мне нравилась моя работа. Она и сейчас мне нравится. Если бы обстоятельства моей жизни сложились по-другому, если бы я не был так нужен моей семье, я бы вернулся туда, где столько адреналина. Я не вру и не преувеличиваю, когда говорю, что это было весело. В SEAL я жил настоящей жизнью.
Какие только ярлыки мне не навешивали: крутого парня, задницы, «морского котика», старого доброго традиционалиста и даже такие, которые вряд ли подойдут для книги. И во всем этом есть доля истины. В конце концов, моя история о пребывании в Ираке и вне его — это больше, чем история об убийстве людей или о сражениях за свою страну.
Это история о том, как быть человеком. История о любви и о ненависти.
Глава 1
Объездка лошадей и другие способы развлечься
Ковбой в душе
У каждой истории есть свое начало.
Моя началась в северной части Центрального Техаса. Я вырос в маленьких городках, где сильны традиционные ценности: семья, патриотизм, уверенность в своих силах, как важно присматривать за своей семьей и помогать соседям. Я могу сказать, что до сих пор пытаюсь жить в соответствии с этими ценностями. У меня обостренное чувство справедливости, и жизнь я вижу в черно-белых тонах, без оттенков серого. Мне кажется, что защищать других — очень важно. Я никогда не отказываюсь от тяжелой работы, но в то же время не прочь повеселиться. Жизнь слишком коротка, чтобы этого не делать.
Меня растили в христианской вере, я до сих пор не утратил ее. Если бы было нужно, я бы расставил свои приоритеты в следующем порядке: Бог, Страна, Семья. Можно поспорить по поводу второго и третьего места, так как со временем я пришел к убеждению, что при некоторых условиях Семья может быть важнее. Впрочем, разрыв очень маленький.
