В книгу включено несколько небольших вещей – научно-фантастический рассказ «Послания из прошлого», воспоминания, опубликованные под рубрикой «Стиль жизни» в «Независимой газете», и несколько зарисовок, датируемых шестидесятыми – восьмидесятыми годами прошлого столетия.
Послания из прошлого
Здравствуйте, мои дорогие!
Вы все давно уехали на Сириус, кто-то – на Альфа Центавра, кто-то в другие галактики.
Вы пишете мне и таким, как я, тем, кто остался на Земле, шлете послания через Связного, а он аккуратно доставляет их мне и таким, как я. Конечно, если бы эти послания доставлялись обычным способом по каналам, работающим со скоростью света, мы узнавали бы о жизни друг друга с огромным опозданием. Но, вы знаете, Связной использует туннельные переходы, червоточины в пространственно-временной решетке, поэтому послания приходят к нам почти сразу, почти без задержки. Но эти «почти» тоже занимают десятки, сотни, а иногда и тысячи лет. И мы читаем письма друг друга все равно с большой задержкой.
Как же долго я не видел вас, не писал, да и ваши письма тоже давно не получал. Простите меня. Простите, как вы всегда прощали меня, которого вы любите так же, как я вас. Где бы я ни был, что бы я ни делал, я всегда помню и люблю вас так же, как и прежде. И когда мне хорошо, я мысленно делюсь с вами своей радостью, а трудно – я советуюсь с вами, смотрю на себя вашими благородными, прекрасными глазами, и тогда я чувствую – не могу, не должен ошибиться, за все свои дела я отвечаю перед вами.
Пишу вам вновь, мои родные, близкие, не беспокойтесь обо мне – я жив, я такой же, как и раньше, и с каждым днем я люблю вас все сильней.
Что я делал все это время? Утром, как обычно, прыгаю через пропасти, швыряю скалы. Разве вы не читали обо мне?
Я недавно летал на Луну, нашел формулу РНК и сделал пересадку сердца одному несчастному. Разве в Эрмитаже не висят мои «Возвращение блудного сына» и «Портрет актрисы»? А вы читали «Крейцерову сонату» и «Рамаяну»? Это для вас. И еще многое я должен сделать, чтобы не краснеть от стыда при встрече с вами. Но придет время, и мы почувствуем, что не можем больше быть врозь, и соберемся. Будем смотреть друг на друга, наши глаза будут сиять. Обнимемся. Каждый из нас скажет: «Ну, слава богу, все плохое позади, мы вместе». Это будет.
Простите за все, ваш Землянин.
* * *
Я свободен. Я не представлял, что это такое. Знаете, какое мое счастье? – я смеюсь и плачу, и щеки у меня – мокрые от слез.
Буду писать вам о прошлом. О том, как мы все, оставшиеся на Земле, жили раньше.
Однажды я сидел в Екатерининском садике и ждал своего друга, не буду называть его имени – это не важно. Там тяжелые скамейки вокруг большого шишковатого железного памятника, пристойные клумбы и праздная публика, греющаяся под лучами осеннего солнца. Этих праздных много, много и голубей, и, пожалуй, к середине дня стало тесновато на этом популярном пятачке.
Когда подслеповатая старушка в ботинках с распущенными шнурками бросила своим «гулям» очередную горсть хлебных крошек, из-за пухлой железной Екатерины, описав полукруг, вылетел и хлопотливо завершил посадку новый сизарь. Когда он оказался на земле рядом со своей родней, я почувствовал легкое подташнивание и холодок, пробежавший по спине.
Голубь размером с крупного петуха, переваливаясь на мощных лапах, врезался в самую гущу голубиного стада и, едва попробовав хлебных крошек, тут же бросился отгонять соседей. После нескольких могучих ударов новичка стая взвилась в воздух, оставив на песке два трупика с пробитыми черепами и вытекшими глазами. Новичок тоже взлетел и некоторое время сопровождал стаю, невинно поклевывая соседей, отчего те переворачивались в воздухе и падали замертво. Сочтя миссию устрашения частично исполненной, он вернулся на землю и поспешно собрал клювиком все оставшиеся крошки.
Подслеповатая старушка, добровольный голубиный шеф-повар, не поняв, что произошло, стала с воплями «гуля-гуля-гуля-гуля» и причитаниями типа «кушай-кушай-кушай-кушай» подбрасывать ему хлебушек, отщипывая кусочки от буханки. Съев очередную пригоршню хлеба, гость быстро осмотрел бабку и, оценив ситуацию, взлетел и вырвал у нее из рук остаток буханки. Оттащив ее подальше – на клумбу с большими красными цветами, он устроил там пиршество, в мгновение ока разорвал и проглотил хлеб и вернулся к своей ветхозаветной бабке, оставив вытоптанной поляну, покрытую раздавленными мясистыми стеблями и лепестками цветов.
