Каждой жизни хватит на роман. Но чтобы стать писателем, прожитого в жизни не хватит. Нужно научиться творить. Сочинять. Выдумывать. Создавать. По образу и подобию.
Первая книга Флореску в 2001 году получила премию Шамиссо и принесла молодому автору успех. Потом было еще три романа: «Короткая дорога домой», «Слепой массажист», «Заира». Восторженные рецензии, премии, литературные стипендии. Но это был лишь разбег. И только пятый роман, «Якоб решает любить», катапультировал своего автора в первые ряды современной европейской литературы. Книга получила в 2011 году главную швейцарскую литературную премию, стала бестселлером.
В этом романе, казалось бы, уже нет ничего биографического — предки самого Каталина не были переселенцами с берегов Рейна, он сам никогда не жил в швабской деревне Трибсветтер, но во всех своих книгах Каталин всегда пишет о самом главном опыте своей жизни. Герои его романов — кочевники между Востоком и Западом. Они не путешествуют, они кочуют в поисках лучшей жизни, родины, земли, семьи, дома. Одиссею не запихнешь в бунинский рассказ, тут нужны романные просторы.
Каждый писатель — немножко Ной, ему нужно спасти свой мир от небытия. Но никто не скажет, как рубить ковчег из слов: столько локтей туда, столько локтей сюда. И в небольшой лодке можно спастись. Каталин пробовал себя и в короткой прозе, и в лирике, но писателю Каталину Флореску нужны размеры эпоса, чтобы спасти свой рассказ от молчания.
«Якоб решает любить» — семейная сага, которая берет свое начало в Лотарингии в XVIII столетии и заканчивается в послевоенной Румынии при коммунистах.
Императрица Мария-Терезия пригласила со всей Европы колонистов для освоения земель на окраине своих необъятных владений. Ей нужны налоги, а для этого нужны люди. Банат — дикое, пустынное пространство между Дунаем, Тисой и Карпатами. Сюда отправились в поисках лучшей доли десятки тысяч людей со всей Европы. В те времена пытали свое счастье на Востоке, а не на Западе. Банат заселялся переселенцами из Эльзаса, Лотарингии, немцами, итальянцами, австрийцами.
Этот роман — деревенский эпос о непрекращающейся борьбе за выживание, за собственный кусок земли, за дом, за продолжение рода, за сохранение очага. Это проза о деревне, но это не деревенская проза. Это притча о роде человеческом, который выживает злом, но дышать может только добром.
Каталин умеет писать. Его слог жилист, лишен прозаического жирка. Его детали выточены, образы слеплены так, что хоть пробуй на ощупь, драматургия мускулиста, фантазия пронзительна. Эпос, вскормленный поэзией.
Его проза чувственна, но не сентиментальна, а умение писать о жестоких вещах одновременно и серьезно, и с иронией дается только жизненной мудростью. Настоящий рассказчик и о грустном расскажет с юмором. Интонация рассказа о трагичном — показатель человеческой и писательской силы.
Флореску сочиняет свой мир, но читается книга как документальная проза. Этот роман отличает бешенство фабулы. (Я хотел написать буйство фабулы.) И буйство, и бешенство. Разве сама человеческая история не носится веками по городам и деревням, неся всем горе и смерть? От брутальной Тридцатилетней войны до Второй мировой? От убийств и грабежей в XVII столетии до убийств и грабежей коммунистических режимов?
При этом эпическое полотно, написанное Флореску, своей страстной любовью к деталям вызывает ассоциации с Брейгелем.
Как на картине Брейгеля, в его романе есть всё, вся человеческая вселенная, от крестьян до солдат, от жестокой бессмысленной смерти до рождения в хлеву, от снега до человеческого тепла, от ужаса до красоты, от ненависти до любви. Роман дышит любовью творца к своей твари, даже если это просто слово, рождающее маленькую деталь общей трехсотлетней картины. И любовь эта не иссякает, а растет, жизненные подробности вливаются на страницы потоком. Это очень «брейгелевская» проза, в которой через каждую схваченную мелочь проходит ось земли.
Герои трехсотлетней саги постоянно обращаются за помощью к Богу. Бог появляется на первой же странице книги еще до появления героев. Сразу после появления дьявола. В космогонии этого романа из пустоты белого листа бумаги сперва появляется буря, потом дьявол и только потом Бог. Бог героев Флореску — слабак, не дает им, что просят. А если дает, то не может помочь удержать. Зато зло вездесуще и всесильно. И противостоять ему предстоит человеку одному, без надежды на чью-то всевышнюю помощь.
В этой книге очень много зла. Кажется, что это сага о ненависти, предательстве, жестокости, войне, голоде, бедности, засухе, наводнении, болезнях, несправедливости, унижении, изгнании, преследованиях, пытках, зачистках, расстрелах, депортациях, бегстве, злобе, ненависти, страхе, отчаянии.
Буря, с которой начинается роман, — схватка между дьяволом и Богом — идет все время до последней страницы. Только Бог давно сдался, не понимая, как можно перенести все эти ужасы, выпавшие на долю человека.
В оригинале Якоб однозвучен с библейским Иаковом. В переводе эта важная связь звука и смысла распалась.
Роман — это лестница Иакова, но лестница Якоба ведет не на небо, а вниз, в адовы круги человеческой тьмы, по которой он опускается все ниже и ниже. Кругом зло и смерть, и конца этим кругам нет. И еще разница с библейским тезкой в том, что он борется не во сне, а наяву: вся его жизнь — это яростная схватка с судьбой.
Роман пронизан голодом и жаждой. Но это больше, чем голод и жажда, которые можно утолить едой и водой. Это жажда счастья и голод по семье и дому, жажда человеческого тепла и голод по родине.
Герои Флореску одержимо лезут вверх по лестнице, ведущей вниз, но не в поисках небесных ценностей, а самых что ни на есть земных. Их всех влечет одержимость, но чем они одержимы? Не любовью к родине, не славой отечества, не величием империи, отнюдь. За что готовы они преодолевать страдания, терпеть, бороться, жертвовать? Это очень европейская одержимость — землей, семьей, домом. Это не православная радость отречения от всего мирского. Это христианство не Пасхи, но Рождества, здесь взыскуют не небесного града, но дома с аистом на крыше на своей земле. И не важно, в какой стране и с каким государем.
Эта книга — сага о выживании. О победе жизни. Люди основали деревни, трудом и верой в свое будущее освоили заболоченные пустыни. Их ждали войны, голод, мор. Они выживали и плодились — до следующей волны войн, голода и мора. Неостановимый вал жизни. Поколения искали счастья, но попадали под колеса истории. Разве это участь только жителей Баната? Новые поколения продолжат эти поиски.
Это роман об обретении родины. Она может быть хоть на краю света. Родина там, где ты построишь себе дом. Родина человека — в ярости борьбы за жизнь. Родина героев Каталина Флореску — не земля предков, а одержимость жизнью.
Жизнь Якоба — это и апокриф истории Иова. С той разницей, что Иов сначала приобрел все от жизни, а потом потерял. Якоб ничего не получил с самого начала и только терял. И еще Иов возроптал. Якоб не ропщет, а яростно цепляется за жизнь. В конце у Якоба не остается ничего — ни семьи, ни Бога, только жизнь. И его спасает способность прощать. Отец его предал дважды, Якоб ему простил. Жизнь предавала его каждый день. Он смог и ей простить.
