Сдающим у них был долговязый и жилистый белый парень, в котором чувствовалась отчаянная сила. Он щеголял в бейсболке «Нью-Йорк янкиз» с надвинутым на глаза козырьком, которая была ему на пару размеров велика, и в джинсах, провисших от середины задницы.
Стол им заменяли три ящика из-под молока, поставленные друг на друга и застеленные газетой. Над газетой порхали карты под причитания: «Двойка – пусто, туз – капуста! Кто не трус, тому – туз…»
Парень бросил на меня взгляд, но сделал вид, что не заметил моего приближения. Немного приподняв брови, он подал бригаде знак, что игра пошла. Сообщников было четверо.
Когда я подошел, он послал им еле заметную команду, и они расступились ровно настолько, чтобы я оказался в нужном месте. Пока я там стоял, они сыграли четыре кона: карты плясали, деньги падали и мелькали в руках сдающего, летая между победителями и проигравшими. Не имело значения, кто выигрывал, а кто нет, – они работали на один карман, деньги были общие, и все они подыгрывали сдающему. Именно так этот лохотрон и работает.
И как раз поэтому было полным идиотизмом рисковать здесь даже десятью центами. Но раз мне известны все их трюки – придется победить жуликов на их собственном поле.
По большому счету мне следовало остановиться, задуматься хоть на секунду о том, какого дьявола я здесь делаю, а потом уйти – вернуться в «Бергдорф» к серебряным ложечкам для шербета.
Но вместо этого я вступил в игру. Сдающий начал меня обрабатывать:
– Или ставь, или уходи. Если хочешь чего позырить, там за углом показывают «Короля Льва». А здесь только играют.
Я не отреагировал на его слова, прикинувшись чуть испуганным и малость борзым – в общем, изображая образцового лоха, стремящегося выказать искушенность. Господи, я даже выглядел соответственно. На прошлой неделе я был настолько занят работой, что попросил Энни забросить в сумку кое-что из уличной одежды. Сейчас на мне были синий блейзер, пуловер, молескиновые брюки и яхтенные туфли-мокасины, – полагаю, она пыталась затащить меня в яхт-клуб на встречу с бабулей. Смотрелся я как болван с деньгами. Да я бы сам себя такого ограбил.
Кидалы сомкнулись у меня за спиной, подталкивая ближе к сдающему. Это называется «закрыть ворота», часть приема по заарканиванию клиента – первый этап быстрого срубания денег. Среди играющих была женщина, она только что выиграла дважды. Ставки поднялись до сорока долларов. Когда сдающий выкладывает карты, надо положить свою ставку перед предполагаемым пиковым тузом. Другой игрок может перебить ее, поставив вдвое больше на другую карту. Играет самая большая ставка, поэтому всегда остается только один игрок. В этом и есть суть мошенничества.
– Он уже не принимает мои ставки, – шепнула мне женщина. – Я хорошо играю и раскусила, в чем тут дело.
Она была примерно пяти футов и четырех дюймов ростом, бледная и светловолосая – городское дитя с азартом в глазах и фигурой, к которой трудно было не прилипнуть глазами.
– Помогите сыграть, – попросила она, многозначительно взглянув на меня, и, прижавшись ко мне, незаметно сунула в мою руку четыре потертые двадцатки. – Поставьте на левую.
Какой-то одутловатый и дышащий ртом парень поставил сорок на среднюю карту. Я взял ее деньги и положил напротив левой.
– Восемьдесят, – сказал я.
Сдатчик посмотрел на мою ставку, изобразил огорчение, затем перевернул туза и вручил мне сто шестьдесят долларов.
У бригады, промышляющей игрой в «три листика», есть классические роли. Красотка слева была «завлекалой», ее задача – дать мне сыграть без риска, заставить поверить, что сдающего можно обыграть, и убедить поставить свои деньги. Я подтолкнул к ней по газете наш выигрыш. Когда она к нему потянулась, сдатчик ухватил ее за руку.
– Какого хрена? – спросил он. – Выиграл этот мужик. Новичкам везет.
– Это ее деньги, – ответил я. – Я поставил за нее.
Сдатчик развернулся ко мне:
– Не разводи тут эту чушь с Уолл-стрит, Тарстон Хауэлл.[3]Хочешь играть? Выкладывай бабки. Или ты все спустил на свой матросский костюмчик?
Разозли лоха. Этого обычно хватает, чтобы зацепить клиента. Я оскорбляюсь, злюсь и рвусь отомстить – то есть созрел для развода.
– У туза загнут уголок, – шепнула женщина.
Теперь она висела на мне, как девушка Джеймса Бонда, накачивая уверенностью. Уголок и правда был загнут, но умелый шулер может загнуть его и разогнуть в любой момент. Это был еще один способ завлечь меня, убедить, что я не могу проиграть. Достав бумажник, я вынул двадцатку.
Я понаблюдал, как он выкладывает карты, доставая по две и сбрасывая одну. Все думают, что он сбрасывает нижнюю, но на самом деле он скидывает верхнюю, используя прием под названием «вольт». Парень проделывал его не очень умело, но это верная техника даже в кривых руках.
Карты легли на газету. Туз четко угадывался по загнутому уголку. Я положил двадцатку. Теперь вступил в игру тот, который дышал ртом. Он был «лакировщиком», или «крышкой». Если вы случайно ставите на правильную карту, он должен немедленно удвоить ставку, чтобы вы не смогли выиграть. Пока же вы ошибаетесь, он просто стоит рядом и не мешает сдающему забирать куш. Лох попадает в безнадежное положение.
Так и вышло. Сыграла ставка «крышки». Парень продул, и сдающий перевернул туза напротив моей ставки.
– Вот видите, вы бы выиграли, – шепнула мне девица.
Я достал из бумажника еще пару двадцаток. Глаза сдающего загорелись. К тому времени вокруг уже собралась толпа. Справа от меня стояло несколько хорошо одетых крепких парней – судя по виду, они приехали в город на какое-то мероприятие студенческого братства. Слева пристроилась пожилая китаянка с большой сумкой из плетеного пластика.
Она рискнула и правильно поставила десять долларов на среднюю карту. Наверное, тормознутый «крышка» зазевался, потому что забыл удвоить ставку, и бабулькина десятка осталась в игре.
Но это не имело значения. Сдающий сунул правую карту (я следил за ней и знал, что это двойка) под бабулькиного туза в середине. Выигрышный туз стал проигрышной двойкой. Сдатчик поменял их, когда переворачивал карты. Вот почему вам никогда не выиграть, даже если у вас есть все деньги мира, чтобы перебить ставку «крышки».
Теперь я узнал все необходимое, чтобы обчистить этих парней. Я достал из кармана деньги, примерно девятьсот долларов минус то, что потратил сегодня, и взвесил их на ладони. У меня сохранилась старая привычка носить с собой много наличности.
– Туз – капуста, двойка – пусто! Кто не трус, тому – туз…
Сдающий выложил карты, повторяя эту скороговорку. Пока он их тасовал, загнутый уголок на тузе исчез. Теперь он ему не требовался, потому что я достал деньги и полностью доверился красотке. Я проследил за тузом. Карты легли на газету.
